Виктор Кустов - По метеоусловиям Таймыра [сборник litres]

За новым назначением улетел в Москву Костюков. Улетел тихо, впрочем, так же, как за спиной Солонецкого устраивал это своё новое назначение на строительство дальневосточной электростанции. Когда пришёл запрос из министерства, начальник главка позвонил Солонецкому:

– Не возражаешь против перевода своего заместителя? – спросил он.

– Не возражаю, – коротко ответил Солонецкий.

– Спихнул и доволен, – констатировал начальник главка. – Ну и кого ты прочишь в замы?

Солонецкий помедлил, поняв этот дипломатичный вопрос Киреева, и ответил так, как должен был ответить:

– Пока не вижу.

– Добро, подумаем…

В пятницу в посёлке появился Аввакум.

В малице, шапке с длинными ушами-завязками, с широкими лыжами на плече, он подошёл к управлению строительства в окружении толпы галдящих мальчишек, когда Солонецкий собирался ехать в котлован. Блестя замёрзшими на бороде сосульками, широко улыбаясь, крепко пожал руку Солонецкому.

– Ну, чистый абориген, – почему-то чувствуя неловкость, хлопнул его по плечу Солонецкий. – Ни дать ни взять – герой Джека Лондона… Надолго?

– Мука кончилась.

– Ты вот что, – сказал Солонецкий. – Устраивай свои дела и вечерком ко мне. Только обязательно, я буду ждать.

Аввакум кивнул:

– Зайду.

…По дороге Солонецкий вспомнил зимовьё, пургу, отрезавшую их от мира, и, казалось, канувший в прошлое спор. Сейчас его тогдашний страх и согласие с некоторыми словами Аввакума казались нелепыми. Жизнь клокотала вокруг страстями, воздвигалась делами, определялась борьбой, и ему было жалко Аввакума, не понимающего этого.

– Как самочувствие? – неожиданно спросил Расторгуев.

– С чего ты вдруг?

– Да вот жена интересуется, говорит, весна – период опасный…

– Кому как, мне, наоборот, весна на пользу.

Расторгуев помолчал, но не осилил любопытства, спросил:

– Юрий Иванович, а чего вы с этим чудаком разговариваете?

– То есть как? – не понял Солонецкий.

– Ну, здоровкаетесь с ним, знаетесь… Он же трутень.

– Разве?.. Да нет вроде. Ведь сам себя кормит, человек интересный.

– Не, – покачал головой шофер. – Интересный – это не аргумент. У меня сосед от водки сгорел, тоже интересный был…

Солонецкий хмыкнул.

– У твоего соседа интерес был примитивный, на уровне обезьяны, а у Аввакума – на уровне бога.

– А-а… – протянул Расторгуев. – Верующий, значит. Тут уж, конечно, не исправишь. С детства надо было, в школе…

Он удовлетворил любопытство, сделал свои выводы, и Солонецкий не стал его разубеждать, тем более, впереди показалось здание управления основных сооружений.

В котловане Солонецкий пробыл до обеда.

Пообедал с Туровым в рабочей столовой. Поворчав для порядка на его несговорчивость, посетовал на ещё неизвестного, но уже явно не ахти зама, которого главк скоро пришлёт на место Костюкова. Прощаясь, сказал:

– Забирай вечером всех своих, вместе с внуками, и приходи сегодня в гости.

– Праздник какой? – спросил тот.

– Праздник. Людей хороших жду.

– Зайдём, – принял приглашение Туров. – Полина письмо получила…

– Что пишет? – помедлив, спросил Солонецкий, не называя имя жены.

– Спрашивает, как у тебя дела, здоров ли.

Солонецкий представил, как жена писала письмо – аккуратно выводя буквы, обдумывая каждое слово. Она всегда ругала его за непонятный почерк, в котором, как она считала, виноваты лень и неуважение к адресату. Она любила писать и получать письма, но им писали редко. Сразу после института связи с сокурсниками, друзьями и подругами как-то ещё поддерживались, но с каждым годом у него всё меньше и меньше оставалось времени на неважные, второстепенные, как ему казалось, дела, и скоро канули в безвестность многие из тех, кого когда-то он считал близкими ему людьми. Порой ему остро хотелось увидеть их, прикоснуться памятью к ушедшей молодости, но обступали дела…

После обеда Солонецкий осмотрел перемычку, заглянул на водомерный пост, поинтересовался, каким ожидается паводок.

Вернулся в управление строительства он удовлетворённый, заряженный радостью, что увидел много нового на всех участках. И теперь нелепым ему казалось противостояние, возникшее прежде у них с Кузьминым. Правда, другим вернулся и Кузьмин. Он, словно змея кожу, сбросил юношеский максимализм и за новое брался без прежней торопливости. Но если брался, то уверенно доводил до конца. И Солонецкий теперь неизменно поддерживал главного инженера.

Из кабинета позвонил Ольге Павловне, предупредил, что вечером будут гости.