Но он же ей не простит, если увидит, в каком виде она бросила Лану! Да и самой Аглае было теперь искренне жалко эту дуреху, стоически старавшуюся не замечать своих рваных ран. Та, которая была готова ради Ромки на подобное самопожертвование, была достойна и сочувствия, и заботы с Айкиной стороны. Поэтому Аглая повторила:
— Пойдем к нам домой. Оперативно управимся. Генка все это время нам будет отчитываться о событиях по телефону, пусть только попробует не позвонить! А потом, если уж на то пошло, мы с тобой вызовем к дому такси, чтобы к ним присоединиться.
* * *
— Так это ты?! И все-таки жив?! — переступив порог, Ноздрев успел не только рассмотреть своего пленника, но и пнуть его в сердцах пару раз.
— А то как же. — Ромка нашел в себе силы перевести дыхание и усмехнуться. — Ты же сам поддакивал Боре, когда тот приказал вызвать мне «Скорую», потому что я не должен был сдохнуть раньше, чем вам спрятанный контейнер отдам. Контейнер с радиоактивной начинкой, для старших детей из первой семьи директора химзавода Повиликина. Кстати… я тогда долго в больнице валялся. Может, расскажешь, удалось вам то дельце довести до конца или нет?
— Удалось, — злорадно сообщил Ноздрев. — После того, как мы все-таки нашли и подкинули спрятанный тобой контейнер, вся его первая семья, в полном сборе, сыграла в ящик от лучевой болезни в течение месяца. После чего сам Повиликин стал тише воды и ниже травы, особенно когда ему намекнули, что и со второй семьей, и с его младшими детьми то же самое может случиться. Около двух лет он безотказно поставлял нам продукцию, гнал левый товар, а потом попал под суд за свои махинации, но это были уже не наши проблемы. Как и то, что он в камере повесился.
— Вы помогли?
— Чтобы лишнего не болтал. Он все равно был не жилец с его вечными муками совести из-за старших детей. Зато новый директор после него даже не пытался быковать, делал все, как ему скажут, до самой кончины Бориса.
— Да, шикарно вы тогда с Борей развернулись! Это не нынешняя паршивая секта.
— Паршивая или нет, а доход приносит исправно! — парировал Ноздрев.
Ромка покивал, а после задал несколько наводящих вопросов, провоцируя Ноздрева на откровенность о его нынешней деятельности. Не для себя — он и сам прекрасно все это знал, — а для бесстрастно фиксирующих показания камеры с микрофоном. Потом показушно поаплодировал «святому Евстафию».
— Хватит кривляться! — оборвал тот. — Я сюда пришел не для того, чтобы на твои выкрутасы или на твою рожу глядеть. Ты сказал, что знаешь что-то про моего сына.
— Знаю! — Ромка записал все, что хотел, но не мог отказать себе в маленьком удовольствии выплеснуть Ноздреву правду в физиономию. Даже заведомо зная, что его за это снова будут бить. — Твой сынок был насильником и отморозком. И когда он перед смертью оказался лицом к лицу с одной из своих жертв, без папенькиной поддержки, то это его так напугало, что он даже штаны испачкать успел. А потом удрал и рванул по крайне плохой дороге на полной скорости. Но у него же была очень крутая машинка! Только, как видишь, это его не спасло.
Правда была неполной, учитывая, что ее сейчас записывали. Но и этого хватило, чтобы взъярившийся Ноздрев снова пнул Ромку под ребра. Одно из них, кажется, уже сломанное до этого, так болезненно хрустнуло, что Ромка не выдержал, охнул:
— Печенька, мать твою так!
— Что? — опешил Ноздрев, а затем обратился к своим бойцам: — Не стойте, давайте сюда коктейль! Сейчас он у нас не так запоет!
— Я сказал «печенька»! — повторил Ромка как можно четче. И быстро понял, что был услышан не только здешними зрителями. Где-то в отдалении раздался короткий вскрик, потом вроде как сильный удар по закрытой двери. Значит, взялись за изолятор!
— Что за… — Ноздрев не слишком сильно обеспокоился, еще не понимая всех масштабов происходящего. Скомандовал паре сопровождавших его бойцов: — Разберитесь! Опять Архип ужрался до чертиков? Когда хоть успел?! Захар, а ты давай сюда шприц!
— Не так быстро. — Лишь только отправленные к изолятору бойцы выскользнули наружу, Ромка одним движением выключил ставшую ненужной камеру, выхватил пистолет и взял оставшихся на мушку. Мелькнула соблазнительная идея: прострелить сейчас Ноздреву обе ноги. Или заставить Захара под дулом пистолета вколоть последнюю порцию коктейля своему боссу. Чтобы ни у одного из присутствующих не возникло сомнений в подлинности оружия, Ромка пустил первую пулю в доски пола, перед самыми носками их обуви. Добавил на словах: — Стреляю я очень хорошо. Морская пехота — это вам не фантики разворачивать. Так что…
Читать дальше