Наталия Антонова - Расплата по чужим счетам

– Мы тогда с Толиком и поссорились из-за ребенка. Я сказала, что беременна, и он велел сделать аборт. Я отказалась, и тогда он сказал, что знать меня не желает.

– Тогда вы и пожелали ему…

– Да! И потом корила себя за несдержанность. Мне казалось, что это я виновата в том, что случилось.

– В том, что случилось, в первую очередь виноват он сам… – решительно проговорила Мирослава.

– Вы думаете? – с надеждой в голосе спросила Нина. Чувствовалось, что ей до сих пор требовалось утешение, собственной уверенности по этому вопросу не хватало. И глубоко запрятанное в подсознание чувство вины время от времени напоминало о себе.

Волгина кивнула и спросила:

– Как вам удалось скрыть, что у вас ребенок от Тукаева?

– Я особо и не скрывала, – пожала плечами Нина. – Просто загремела в больницу с воспалением легких, боялась, что потеряю ребенка. Потом сходила с ума от страха, что Сашенька родится с какими-нибудь уродствами или, не дай бог, умственно отсталым. Но бог миловал.

– И все-таки никто не знает вашей тайны?

– Знают. Просто не афишируют. Я тогда взяла академический отпуск. Потом Сашенька был у мамы.

– Ваш муж усыновил его?

– Да, как только мы с Димой познакомились, я сразу ему о сыночке рассказала.

– И как он воспринял?

– Сказал: «Только и делов» – и усыновил его. Потом у нас родилась дочка.

– А тогда в институте кто знал о том, что вы беременны?

– Только Вилена Андроновна… – растерянно проговорила Нина.

– Почему вы решили рассказать ей об этом?

– Ничего я не решала. Просто она застала меня плачущей в туалете и все у меня выпытала.

– Она успокаивала вас?

– Нет, просто заверила, что Толик на мне женится. Но я не хотела его на себе силком женить. Вы меня понимаете?

– Да.

– Ну вот даже если бы он был жив, я бы все равно уже не могла быть с ним вместе. Моя любовь умерла, как только он велел мне убить нашего ребенка.

Нина машинально взяла чашку и залпом допила холодный чай.

Мирослава поднялась, дотронулась осторожно до плеча Нины и проговорила:

– Спасибо вам за вашу откровенность.

– Не за что меня благодарить, – вздохнула та.

Мирослава позвонила Валерьяну Легкоступову и спросила, не найдется ли у него немного времени для нее.

Услышав ее голос, фотограф чуть не задохнулся от радости.

– Да, конечно! Куда мне мчаться? В смысле, подъехать.

– Тебе удобно подъехать в «Жемчужину»?

– Когда?

– Сейчас.

– Я доберусь минут за тридцать пять – сорок.

– Буду ждать.

Валерьян бегом помчался вниз, едва не опрокинув на бегу поднимавшегося навстречу ему Наполеонова.

– Ты что, сказился? – произнес он машинально одно из любимых словечек своего друга детства Виктора Романенко.

– Моя твоя не понимает, – отмахнулся Легкоступов, не замедляя бега.

Следователь вошел к оперативникам и спросил:

– Куда это помчался Валерьян?

– Не знаю, – ответил Григорян.

А Ринат Ахметов, подмигнув Наполеонову, сказал:

– Валере девушка звонила.

– У него что, есть девушка?

– Возможно…

– Ладно, не морочьте мне голову. Я принес вам…

– Подарки?!

– Ага, целый мешок. Значится, задания таковы.

Мирослава подъехала к кафе раньше Легкоступова. Она любила «Жемчужину» за ее близость к Волге и хорошую, недорогую кухню. Мирослава оставила машину на верхней стоянке и спустилась по ступеням, с обеих сторон которых пестрели отцветающие тюльпаны и распустившиеся пионы. Возле входа в кафе тихо бил фонтанчик. Она села за столик у окна, из которого было видно движущиеся по реке теплоходы, полоску песка на той стороне и зеленые леса вдалеке.

Краем глаза Мирослава умудрялась наблюдать за входом и сразу заметила летящую, почти не касающуюся земли фигуру Валерьяна. Несмотря на то что он был высок ростом, широкоплеч, походка у него была легкой, под стать его фамилии. Мирослава с удовольствием полюбовалась его длинными ногами и узкими бедрами, затянутыми в джинсы.

– Я не опоздал? – спросил он, приземляясь на стул напротив нее.

– Нет, это я пришла раньше, – улыбнулась она.

– Ты голоден?

– Слегка.

– Давай закажем что-нибудь.

– Вы что будете?

– Жареную стерлядь, салат из свежих овощей, пару персиков и зеленый чай с жасмином.

– Мне тогда то же самое.

По губам Мирославы проскользнул лучик едва уловимой улыбки. Валерьян подозвал симпатичную официантку и сделал заказ, не замечая восторженного взгляда девушки, потому что сам в это время не сводил глаз с Мирославы Волгиной.