Жорж Сименон - Мегрэ в кабаре «Пикрат»

Конечно, Мегрэ мог бы уйти из кабаре и раньше. Тем не менее он остался, поддавшись атмосфере «Пикрата». Ему было необычайно интересно наблюдать за клиентами, поведением Фреда, Розы и девушек.

Это был маленький замкнутый мирок, резко отличающийся от привычного ему уклада жизни. Например, Дезире, музыканты, да и остальные пикратовцы ложились спать, когда в домах уже звенели будильники и люди пили свой утренний кофе. Большую часть дня труженики ночи приводили в кроватях. И Арлетта была такая же, ее настоящая жизнь начиналась только в красном свете кабаре, где тон и ритм жизни задавали изрядно подвыпившие клиенты.

Мегрэ смотрел на Бетти, и она, словно чувствуя это, старалась выступить как можно лучше, изредка бросая многозначительный взгляд в его сторону.

В три часа, когда она закончила свой номер и отправилась переодеваться, в зал зашли два клиента, уже под мухой. И Фред резво побежал наверх, чтобы Бетти возвращалась на сцену.

Она выступила еще раз, специально для «почетных гостей», высоко вскидывая ноги рядом с их столиком, а в довершение всего поцеловала одного из клиентов в лысину. Прежде, чем уйти из зала, чтобы сменить костюм, она присела на колени к другому и пригубила шампанского из его бокала.

«Вела ли себя также Арлетта? Наверное, только более естественно» — подумал комиссар.

Новые клиенты плохо знали французский. Бетти несколько раз повторила:

— Пять минут… пять минут… я сейчас вернусь…

Для пущей убедительности она растопырила пять изящных пальчиков и, действительно, вскоре вернулась в своих неизменных голубых блестках. Энергично кивнула Дезире, чтобы он принес вторую бутылку.

Таня в это время занималась одиноким клиентом, который мрачно напивался и, цепко ухватив ее за голое колено, горячо что-то рассказывал, наверняка, о неудавшейся семейной жизни.

Руки голландцев жадно шарили по телу Бетти, они громко смеялись, лица их раскраснелись, словно на морском ветру, появились новые бутылки, пустые же валялись под столиком. Только позднее Мегрэ уловил, что Дезире, видимо, выполняя приказание хозяина, приносил уже не полные бутылки. Таков был непреложный закон этого маленького мирка. И Мегрэ показалось, что Фред, который на секунду повернулся к нему, взглядом признается в этом.

В разгар веселья комиссар отправился в туалетную комнату. У входа на столике лежали гребни, щетки, пудра и помада. Роза вышла из зала вслед за ним.

— Сразу, как только я увидела мсье у нас сегодня, — сказала она, — мне пришло кое-что в голову. Вдруг это вам пригодится, мсье комиссар? Обычно, когда женщины приводят себя в порядок, они бывают более откровенны. Арлетта не была болтлива, как правило, только отвечала на мои вопросы, но об остальном я догадалась, — Роза подала комиссару мыло и чистое полотенце. — Она была из другого мира, не такого, как наш, это уж точно. О своей родне она ничего не говорила, зато часто вспоминала монастырь, где воспитывалась.

— Вы помните какие-то подробности?

— Когда заходила речь о злых и подленьких женщинах, которые с виду кротки, как овечки, но не упускают случая поиздеваться над другими, Арлетта тихо говорила: «Совсем как мать Юнис!»— и в словах ее звучала глубокая печаль. Когда я спрашивала, о ком идет речь, она отвечала, что эту женщину она ненавидит больше всего на свете, ибо та причинила ей много зла. Мать Юнис была настоятельницей монастыря и, видимо, очень не любила Арлетту. Помню еще ее слова: «Я старалась быть хуже всех, лишь бы разозлить ее».

— Она не уточняла, какой это монастыре?

— Нет. Но мне кажется, он находился недалеко от моря. Арлетта часто вспоминала море, как человек, который долгое время жил на побережье.

Комиссара забавлял тот факт, что Роза во время этого разговора вела себя с ним. как с клиентом, прохаживаясь щеткой по его пиджаку.

— Думаю, что мать свою она также ненавидела. Но это, скорее, догадка, хотя я помню слова, которые говорят за это. Как-то раз пришли к нам посетители — очень элегантные — забавлялись по кабакам, среди них — жена министра, вправду важная дама. Однако вся какая-то грустная, подавленная, абсолютно не интересовалась программой, едва пригубила вино и, казалось, не слушала, о чем болтают ее приятели. Я знала ее историю и рассказала ее Арлетте здесь, когда она подкрашивалась: «Эта женщина достойна сочувствия, она пережила несколько несчастий одновременно». Услышав это, Арлетта зло закричала: «Не верю людям, которых считают несчастными! Прежде всего, женщинам. Они используют свое горе, чтобы уничтожить других!» Уверять не буду, но в тот момент мне показалось, что она, слушая рассказ о жене министра, думала о своей матери. Арлетта никогда не вспоминала отца. Когда кто-то в ее присутствии говорил это слово, она замыкалась в себе. Пожалуй, это все, что я знаю. Но я всегда была уверена, что эта девушка из хорошей семьи, которая по каким-то причинам порвала не только отношения со своей родней, но и вообще со своим кругом. С такими, особенно; когда они озлобляются, всегда тяжело. Видимо, поэтому…