Людмила Грицай - Вода из колодца

— Мне не поесть, так другие поедят, — философски замечал дед. — Меня добрым словом помянут.

А внуку, когда суровый сосед уходил, оборачиваясь, говорил: «Ты, Дима, смотри и смекай. Жизнь — она большая, но в ней важно своим делом заниматься. Что-то важное делать. И чтобы польза и для тебя, и для людей в этом деле была. Без этого никак».

Дед умер в 1988 году. Осенью. В тот сентябрь в Полтаве стояло удивительное бабье лето. И когда тело положили в гроб, Дмитрий добавил туда уродившихся яблок от тех дедовских яблонь.

Больше он на Украину не приезжал. Да и приезжать было не к кому. Бабушка ушла в мир иной еще раньше, чем ее муж.

А потом распался СССР, и Украина стала другой страной. Владимирову иногда снился тот посаженным ими сад, но поехать и увидеть его воочию он не стремился: возможно, что и сада, и построенного ими колодца, и вырытого пруда уже нет, а в его воспоминаниях они все его существовали, как и образ его могучего деда.

— Дима, просыпайся, — будил его кто-то.

«Ну вот, все-таки я уснул», — с грустью осознал Владимиров и открыл глаза.

Будил его Егор. Рядом стояли два эксперта-криминалиста.

— Ребята закончили, поехали обратно, им теперь свой отчет писать, а нам с тобой Самарину рассказывать, что и как.

— Поехали, — согласился Владимиров, — но давай еще заглянем к этой садовнице — Настасье Андреевне. У нее же ключи от дома и сада были. Надо бы навести справки.

И они сели в машину, но проехали ровно до домика с железной зеленой крышей. Дом был хотя и маленький, но производил впечатление жилья приветливого и благоустроенного: обитый недорогим сайдингом, с чисто вымытыми блестевшими на солнце стеклами окон, с деревянным заборчиком и с огромным садом с цветами.

Калитка оказалась не запертой, и Владимиров с Левиным прошли во двор. Там во дворе трудилась женщина лет шестидесяти. Она была одета в спортивные брюки, футболку и фартук.

— Простите, что ворвались без приглашения, — начал разговор Владимиров, — нам нужна Анастасия Андреевна.

Женщина, разогнулась и, не зная, куда деть перепачканные землей руки, ответила:

— Это я. А вы по какому вопросу? Наверное, из-за убийства. Из милиции или как?

— Из милиции, ходим по дворам и всех опрашиваем, вдруг, кто сознается, — вдруг неудачно пошутил Левин. Видимо, после несколько чопорной Стеллы Солоневич разговор с деревенской женщиной казался ему делом куда более легким.

— А что у всех спрашивать, нужно у тех, кто что-нибудь знает, — строго ответила Настасья Андреевна, умывая руки в бочке с водой. И вытерев их чистым белым полотенцем, висевшим тут же на гвоздике, пригласила оперативников в дом, — пойдемте, товарищи дорогие, поговорим, все, что знаю, расскажу.

Ее домик внутри производил еще более приятное впечатление. Свежие обои, русская печка, редко, видимо, используемая по назначению, но побеленная, скромная мебель, домашняя утварь. Во всем чувствовался порядок и рука опытной хозяйки.

— Вы за стол садитесь, сейчас чайку с вами попьем.

— Да мы на службе, Анастасия Андреевна, у нас коллеги в машине ждут, долго нельзя задерживаться.

— Так и коллег своих зовите, — распорядилась хозяйка. — У меня и молочко парное есть, и пирогов я вчера напекла, что им в машине то сидеть в четвертом часу дня. Идите и пригласите.

Левин подумал и решил, что разговор может затянуться. Он сходил за криминалистами. Те вошли в дом, присели на отведенные для них стулья, и через несколько минут все вместе уже пили вкусный настоянный на травах чай.

— Я в доме Стеллы Георгиевны уже второй год работаю. Люди они обеспеченные, но воспитанные. Платили всегда аккуратно, требовали разумно. А мне нетрудно порядок поддерживать. А садом заниматься — так уж и вообще в радость. Видели, наверное, розы. Саженцы дорогие, мне их сам Михаил Маркович привозил. Он красоту любил, а Стелла Георгиевна хотела, чтобы у нее был сад, не хуже, чем у других.

— А ключи вы от их дома где храните? — спросил Владимиров.

— Ключи-то? Да, как и остальные. Вот тут в шкафчике.

И Настасья Андреевна указала на небольшой шкафчик около вешалки.

Шкафчик даже не запирался на ключ. Левин подошел, открыл его и увидел, что там лежало несколько связок ключей.

— Это мои, — подсказала хозяйка, — вот от дома, вот от сарая, вот от бани, этот маленький — от погреба. А калитку двора я не запираю, да что ее запирать — забор-то все равно хилый, да собака у меня есть — Рокфик. Чего мне бояться. А вот эти — это все ключи от дома Михаила Марковича. Эх, пусть земля ему будет пухом. Жалко мужика. И еще не в летах был. Меня даже младше. Но тут только ключи от калитки, от сарайчика с инструментами, и еще от дома. Но убирала я в доме полностью только первый этаж. На третьем и втором этаже коридор мыла, а остальные комнаты они на ключи сами закрывали. Поэтому что наверху у них было — не могу сказать.