Людмила Грицай - Ловец снов

Тогда же в молодости в его положении даже служба в милиции простым опером была куда более прибыльным делом, чем копеечная стипендия аспиранта, чуть увеличенная нищенской зарплатой лаборанта или ассистента на кафедре.

Но все равно каждый раз, когда Владимиров невольно соприкасался с университетскими людьми, ему на память приходила мысль о том, правильно ли он тогда поступил, отказавшись от продолжения учебы.

В деканате ему навстречу вышел несколько полноватый человек с открытым и добрым лицом.

Приветливо и несколько смущенно пожимая майору руку, он представился: «Артур Николаевич, кандидат юридических наук, декан факультета».

— Мы опечалены этим событием, — заговорил декан. — Я немного знал Вячеслава, вел, правда, всего один курс, но помню его. Выразительный молодой человек. Держался чуть особняком. Хорош собой, обаятелен. Его однокурсники всегда в деканат наш посылали, когда было нужно о чем-то договориться…

В последующем разговоре выяснилось, что это практически все, что декан может сказать о своем студенте. Он отметил, что Коромыслов получал дополнительную стипендию как сирота, успеваемость у него была хорошая, общественными делами интересовался, но в лидеры не лез.

При этом из приемной комиссии Артур Николаевич предварительно запросил дело Коромыслова и показал его майору. Дело было тонкое: копия диплома об окончании бакалавриата по специальности «Социальная работа», копия паспорта, медицинские документы, результаты вступительных испытаний, написанное Коромысловым заявление на поступление в магистратуру.

В заявлении, написанным чрезвычайно тонким убористым почерком, не было указано никаких дополнительных сведений, а в графе «члены семьи» стоял выразительный прочерк.

Мысленно анализируя эти скудные сведения, майор уже хотел попрощаться с деканом, но тот добавил:

— Понимаю, что информации мало, но вы должны понять, у нас на факультете почти 600 студентов, если считать и бакалавриат, и магистратуру. Уж куда мне всех знать. Но ведь Вячеслав учился у нас раньше только на другой специальности. У них в группе была замечательный куратор — Анастасия Александровна Златоревская. Так вот они с Вячеславом общались достаточно близко. Я ее пригласил сюда. Она должна быть минут через пять. На перемене обещала заглянуть. Мне кажется, она переживает из-за смерти этого молодого человека. Может, ее слова чем-то помогут вам.

Владимиров согласился подождать.

Спустя обещанные пять минут в деканат вошла высокая статная женщина лет сорока пяти. Скромно, но со вкусом одетая она, несмотря на свой возраст, сохранила женскую привлекательность. Ясные голубые глаза, тонкие черты лица, длинная светло-русая коса — даже майор невольно залюбовался. Он понял, что эта женщина привыкла производить впечатление на мужчин. Однако, несмотря на умение держаться достойно, в ее глазах таилось неподдельное горе. Именно горе, а не печаль или сожаление.

Декан представил Владимирову вошедшую. Это действительно была Анастасия Александровна Златоревская, о которой он говорил. Из вежливости он даже оставил их с майором в кабинете, заметив, что ему нужно пройтись по университету по каким-то делам.

Оценив такт Артура Николаевича, Владимиров обратился к своей собеседнице.

— Мне сказали, что вы были куратором у Вячеслава Коромыслова, делом которого я занимаюсь.

Златоревская подняла на него глаза, испытывающее разглядывая майора.

— Да, — ответила она. — Слава был одним из лучших моих студентов… и даже моим другом.

Владимирова вдруг осенило. Это же чувства! В ее словах ощущается чувство любви к погибшему. Да, но разница в социальном статусе, в возрасте наконец. Хотя… Разве Владимирову не знать, сколько всего в жизни людей вериться вокруг внезапно нахлынувших чувств! Как эти переживания меняют само содержание жизни!

— Вы были с ним близки? — неожиданно для себя задал он прямой вопрос.

— Да нет, что вы, — спокойно ответила Златоревская. — Нам это было не к чему. Я уже не девочка. А у него вся жизнь впереди. Эти прелести он должен был вкусить с другой. Или, наверное, уже вкусил. Мы не переходили черту. Это могло все разрушить. Понимаете, между нами была духовная связь. Глубокая и прочная. Я всегда чувствовала, что он делает, хотя мы могли не общаться неделями. Мне кажется, и он многое понимал. Слава был… нет. Так не могу, — с болью вздохнула она. — Казалось, все бы отдала, чтобы он вернулся. Чтобы просто жил. И все. Подождите минутку.