Жан Рэ - Проклятие древних жилищ [Романы, рассказы]

— Все это пустая трата времени, отнятая от игры в шашки, — заключил он.

В тот вечер они отведали по большому куску жареной индейки, и господин Теодюль отнес на счет несварения желудка последовавший ночной кошмар.

По правде сказать, кошмар начался не со сновидения, а с реального происшествия.

Господин Теодюль проводил друга и с синим ночником в руке стал подниматься наверх, чтобы лечь спать. Но когда он достиг площадки второго этажа, дверь гостиной капитана Судана открылась и Нотте ощутил резкий запах сигары. Немного ужаснувшись, он остановился. В любой другой вечер он сбежал бы вниз, прыгая через четыре ступени, и даже очутился бы на улице.

Но он выпил три порции отличного виски, купленного в порту у какого-то моряка.

Волшебный напиток зарядил необычной храбростью его трусоватую душу, и он смело вошел в темную комнату. Все вещи стояли на своих местах, и он снова втянул запах сигары. Ему показалось даже, что он ощущает еще один аромат, более нежный и стойкий, аромат цветов и фруктов.

Он покинул жилище капитана, проверив обе комнаты, и тщательно запер дверь, а потом поднялся в свою спальню.

Когда он улегся, его охватило легкое головокружение, но он превозмог недомогание и заснул.

Он проснулся и уселся в кровати, во рту ощущался вкус виски, горький и липкий, но мозг был светлым и незатуманенным.

Клавесин звучал очень тихо и четко в ночной тиши.

— Мадемуазель Софи, — сказал он сам себе.

И его сердце радостно забилось. Он ничуть не испугался. Он услышал, как хлопнула дверь, потом шаги, поднимающиеся по лестнице. Это был тяжелый и медленный шаг бесконечно усталого человека.

— Мадемуазель Мари! Да, да, я чувствую, что это она. Но как она устала, неся на себе все эти годы груз песка, засыпавшего ее. Этот песок с шуршанием падал на ее гроб.

Ночник едва светил, но освещал дверь, и господин Теодюль увидел, как она медленно распахнулась. В просвете появилась тень. Тонкий лунный луч светил через высокое окно заднего фасада. Кто-то шел по комнате, но Теодюль никого не видел, хотя было достаточно светло.

Вторая половина кровати скрипнула — кто-то тяжелый уселся на нее.

— Мадемуазель Мари, — повторил он сам себе. — Это не может быть никто другой.

Что-то тяжелое двигалось, и Теодюль протянул руку к месту, где прогибалось красное шелковое одеяло.

И вдруг все его существо замерло от ужаса.

Его руку схватили когти, и Теодюля потянуло к себе нечто отвратительное. На него набросились с невероятной яростью.

— Мадемуазель Мари, — взмолился он.

Нечто отступило на край кровати, где в одеяле и подушках образовался невероятный колодец. Теодюль ясно различил две громадных руки, упирающихся в невероятное ложащееся тело. Он ничего не услышал, но ощутил чудовищное дыхание рядом с собой.

Внизу вновь заиграл клавесин, песня возобновилась чередой чудовищно пронзительных звуков, потом внезапно затихла.

— Мадемуазель Мари… — начал он.

Он не смог продолжить, нечто бросилось на него и вжало в подушки. Он вступил в борьбу с неведомой сущностью, напавшей на него, и, собрав последние силы, вытолкнул ее из кровати. Он не услышал никакого удара, но возникло ощущение, что сумрачный враг потерпел поражение. Сущность была бесформенной и совершенно черной, но он прекрасно знал, что в этом сумрачном вихре находилась мадемуазель Мари, испытывавшая невероятные страдания. Сущность, однако, собралась с силами, и это он тоже почувствовал. Он знал также, что на этот раз он будет позорно повержен в борьбе, завершение которой станет для него хуже смерти. Внезапно он услышал странный звук, прекрасный и чудовищный одновременно, в комнате возникла новая сущность, невероятно страшная.

Клавесин издал стонущие, нежные звуки, потом черная масса растаяла, всплыла дымком по лунному лучу и исчезла. Удивительная нежность затопила сердце Теодюля. Сон немедленно свалил его, подхватив спасительной волной. Но перед тем, как забыться в блаженстве забвения, он увидел громадную тень, заслонившую свет ночника. И разглядел громадное лицо, обращенное к нему, такое огромное, что оно подняло потолок. Лоб окружал нимб из звезд. Лицо было темнее ночи и излучало такую великую и безмерную печаль, что все существо Нотте содрогнулось от боли.

И он понял каким-то таинственным чутьем, возникшем в самой глубине его души, что он только что встретился лицом к лицу с Ночным Властителем.