Жан Рэ - Проклятие древних жилищ [Романы, рассказы]

И действительно, на маленькой площади тени ни от высокой и смешной пожарной вышки, ни от тележки булочника, обращавшей к небу молитвенно вскинутые оглобли, не изменились.

— А! Наконец кто-то! — воскликнул Теодюль.

Площадь, которую они неторопливо пересекали, называлась Большой Песчаной. Она была треугольной, и каждый угол был началом длинной и унылой улицы, похожей на водосточную трубу.

В глубине улицы Кедра двигался человеческая фигура.

Теодюль не узнал ее. Это была дама с длинным тусклым лицом и невыразительным взглядом. На ней было темное платье с мишурой, а серые волосы прикрывал тюлевый капот.

— Я ее не узнаю, — пробормотал он, — но она напоминает мне малышку Паулину Буллус, которая живет рядом с нами на улице Кораблей. Она очень тихая и ни с кем не играет.

Вдруг он глухо вскрикнул и вцепился в руку Баэса.

— Смотри… смотри! На ней уже не черное платье, а халат с цветами. И… она кричит! Я ее не слышу, но она кричит. Она падает… вокруг нее сплошная краснота.

— Ничего нет, — сказал Баэс.

Теодюль вздохнул.

— Действительно, ничего нет. Больше ничего нет.

— Все это находится где-то во времени, — сообщил Баэс, беззаботно махнув рукой. — Пошли, угощу тебя розовым лимонадом.

Теперь тени на площади сдвинулись; солнечные лучи высветили фасады. Оба школьника пробежали часть улицы Кедра.

— Выпьем ситро, — сказал Баэс. — Хотя оно розовое, но это ситро. Пошли.

Теодюль увидел странный маленький новенький домик с множеством кривоватых окон, словно увенчанный фитилем, беленький и, похоже, отделанный радужными изразцами.

— Красиво, — сказал он. — Я ни разу не видел его! Особняк барона Писакера вплотную прилегает к дому господина Минюса, а теперь между ними это милое здание. Эге!.. Мне кажется, дом барона короче на несколько окон.

Баэс пожал плечами и толкнул дверь, сверкающую, как огромный драгоценный камень, на которой светлыми буквами на серебристом фоне читалось: Таверна Альфа.

Они вошли в уголок металлического и странно освещенного рая, словно попав внутрь редкого кристалла.

Стены были сплошными витражами без четких рисунков, но за витражами плясали живые огоньки. Пол был застелен темными коврами, а вдоль стен тянулись диваны, накрытые ярко расцвеченными тканями.

Маленький идол с удивительно кривым взглядом отражался в помутневшем зеркале. Его чудовищный пупок в виде курильницы благовоний был вырезан из змейчатого камня. В курильнице еще краснел ароматный пепел.

Никто не появился.

Через матовые стекла можно было видеть, как наступает вечер. Зодиакальный свет за настенными витражами, словно от испуга, резко бросался в разные стороны, как насекомое, которое пытаются поймать. С верхних этажей доносился плеск текущей воды.

Внезапно из ниоткуда возникла женщина и замерла на фоне застывшего света витражей.

— Ее зовут Ромеона, — сказал Баэс.

И вдруг Теодюль не увидел ее. Сердце закололо. Что-то закрутилось перед его глазами, и он испытал настоящее недомогание.

— Мы вышли, — шепнул Баэс.

— Слава богу, — воскликнул Теодюль, — наконец кто-то, кого я знаю. Это — Жером Мейер!

Жером сидел на самой верхней ступеньке дома зерноторговца Грипеерда.

— Глупец, — прошипел Баэс, когда малыш Нотте хотел подойти к нему. — Тебя укусят. Не можешь отличить человека от обычной крысы?

Теодюль с невыразимой болью увидел, что принятое им за Жерома существо комически пожирало горсти круглых зерен, и с ужасом ощутил, как розоватая и жирная плеть хлещет по его ногам.

— Я же тебе говорил, что он спрятался в сточной канаве!

Наконец появился Хэм, как спасительная гавань. Сестры Беер ждали на пороге отцовской лавочки, а растрепанная голова капитана Судана свешивалась из окна второго этажа. Его рука, выступавшая за подоконник из синего камня, держала книгу грязно-красного цвета.

— Боже! — воскликнула мадемуазель Мари. — Малыш горит от лихорадки.

— Он болен, — подтвердил Ипполит Баэс. — Я с трудом довел его. Всю дорогу он бредил.

— Я ничего не понял в этой задачке, — простонал Теодюль.

— Противная школа, — огорчилась мадемуазель Софи.

— Тихо, тихо! — перебила их мадам Нотте. — Надо немедленно уложить его в постель.

Его уложили в спальне родителей — она показалась ему странной и качающейся.

— Мадемуазель Мари, — вздохнул Теодюль, — вы видите картину передо мной?

— Да, мой мальчик, это — святая Пульхерия, достойная избранница Господа… Она защитит тебя и вылечит.