Ольга Гаврилина - Возвращение монашки [litres]

– Ты же догадываешься, что мы не пришли бы к тебе без достаточных оснований. Зная историю твоей жизни, я могу предполагать только одно, – твердо проговорил Боссети. – Я неоднократно замечал, как ты переходил на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с этим юнцом. Но чтобы убить! Что толкнуло тебя на такой зверский поступок?! Что?! Вот вопрос, на который ты должен дать ответ!

– Это хорошо, что вы ко мне домой приехали, – медленно проговорил Лучано, доставая стаканы.

– А вот этого не…

Боссети жестом пресек фразу Борго.

– Я и сам уже не могу поверить, что я это сделал… – Лучано разлил терпкое вино по стаканам и сделал большой глоток. – Что с дочкой будет? Как она переживет? Был отец-герой, а теперь превратился в убийцу?! – Он допил вино и опустил тяжелые руки на стол.

«Вот черт!.. Значит, все-таки он! – подумал Мауро. – Но зачем?.. Зачем?!»

Это случилось в ночь праздника монашки. Представление давно закончилось, площадь почти опустела, народ разошелся.

Лучано, усталый, но успокоенный, возвращался после смены: метеорологи подтвердили, что ни ураганов, ни гроз не предвидится; погода в ближайшие дни обещала быть безветренной и солнечной. К сожалению, землетрясения до сих пор не научились точно предугадывать, поэтому расслабляться не стоило, особенно если учесть, что Искья является одним из самых сейсмически опасных районов Италии. И все же его благодушное, беззаботное настроение ничто не могло нарушить.

Он специально ехал медленно, открыв окошко и наслаждаясь прохладным, уже весенним воздухом, с удовольствием вдыхал запах рыхлой влажной земли и свежей ночной травы.

На повороте у дома Рози свет фар выхватил рулон пленки для теплицы, и Лучано вспомнил, что ему надо бы купить такую же. В голове он сделал себе отметку не забыть спросить у Рози, где она ее приобрела. Не спеша размышляя о том, что неплохо было бы разжиться у нее и помидорной рассадой, он услышал какие-то вскрики и шум борьбы в кустах между лимонным садом и старым кладбищем. Хорошее настроение вмиг улетучилось. Лучано затормозил и прислушался. Девичий голос вскрикнул и проговорил что-то невнятное умоляющим тоном. Удивительно, но ему показалось, что это был голос его дочери Франчески!

Обеспокоенный Лучано высунул голову в окошко.

– Нет!.. Нет!.. Так не хочу! Не надо! – уже с надрывом доносилось из сада.

Вне всякого сомнения, это кричала его дочь, и он выскочил из машины.

– Замолчи уже! – грубо прохрипел мужчина. Послышался хруст веток и звук удара.

Захлебнувшись яростью, Лучано рванул через дорогу, пальцы сами сложились в кулаки… но со стороны церкви, опережая его, пронеслись три тени.

– Ах ты подонок! Наших девчонок трогать! Вали в свой Рим обратно! – орали они во все горло.

Лучано еще не успел добежать до места потасовки, как издали различил гулкие удары и шлепки. Мимо него, ничего не замечая вокруг и горько всхлипывая, пролетела Франческа. Лучано прижался к стволу.

Все произошло в считаные секунды, и насильник уже корчился на земле. Три фигуры выбрались на дорогу и, переговариваясь, направились в сторону площади. Избитый попытался встать, но свалился на четвереньки и что-то пьяно бормотал себе под нос.

Лучано вышел из-за дерева. Парень возился на траве, лицо его отчетливо высветила луна. Шоколадные глаза казались черными на бледном лице, нетрезвый взгляд бессмысленно блуждал по кустам.

«Энцио!.. – Лучано охватила непреодолимая злость. – Опять эта семейка! То отец, то сын!»

– Вот придурки! – проворчал тем временем парень. – Видно, самим хотелось, да не успели! – Ему удалось схватиться за ветку, и он медленно начал подниматься. – Нашли из-за кого драться, когда можно было в очередь! Подержали бы сучку, и всем бы досталось! – Ему удалось встать. Покачиваясь, он вышел на площадку перед кладбищем.

Ненависть в один миг захлестнула Лучано и, заклокотав в горле, перекрыла воздух и толкнула его вперед. Кулаки мгновенно налились яростной силой, перед глазами мелькнул непонимающий взгляд хмельных темно-шоколадных глаз. Он ударил парня в челюсть, вложив в удар все унижение оскорбленной дочери и всю боль своей исковерканной жизни. Энцио, кажется, даже не узнал его. Он упал как подкошенный, глухой звук стукнувшегося о землю тела громом отозвался в голове Лучано.

Мужчина всегда знал, что за Франческу готов убить, но, когда понял, что Энцио мертв, его охватило странное неожиданное опустошение, сродни тому, которое он испытал в далекой молодости, стоя перед Лаурой. Он поднял голову молодого парня: прямо под виском торчал острый булыжник, но крови не было.