Татьяна Бочарова - Спаси меня, пожалуйста!

– Да что случилось? – Женщина слегка возвысила голос. – Вы можете толком объяснить? Куда он делся?

– Я не знаю! Андрей пропал! Ему, возможно, нужна помощь. А вы… вы даже не ищете его…

– Да я-то что? – растерянно проговорила Катя. – Мы ж теперь чужие с ним. Ну обещал приехать и не приехал. Я почем знаю, может, он с женщиной?

– Ясно, – проговорила Ангелина. – Спасибо вам. Извините.

– Да не за что. Передайте Андрею, пусть, как найдется, позвонит. Его ребенок ждет.

– Хорошо. – Ангелина повесила трубку и закусила губу от беспомощности.

Что делать? Ответ очевиден. Нужно идти в полицию. Рассказать им все по порядку, показать эсэмэску. Пусть разыскивают парня. Она углубилась в телефон, отыскивая ближайшее отделение. Оно было совсем неподалеку, судя по карте, можно пешком дойти. Вот только с мешками, полными яблок, пешком особо не походишь. Придется снова такси вызывать. Денег, правда, совсем не осталось, за ремонт еще расплачиваться. Но что поделать, выбора нет. Ангелина перехватила пакеты поудобней и принялась искать машину.

Он услышал какой-то странный и протяжный звук над самым ухом: низкий, глуховатый, на одной вибрирующей ноте. В следующее мгновение он понял, что это стон. Его собственный стон, вырывающийся из запекшихся, сухих губ. Он стиснул зубы, и звук прекратился. Никаких ощущений больше не было – он ничего не видел, не чувствовал боли. Тела своего тоже не чувствовал. Вокруг была только темнота, густая и жирная, как будто испачканный черной краской творог. Но если боли нет, почему есть стон? И сколько он здесь, в этой мгле, и где находится? На все эти вопросы не было ни единого ответа.

Он попытался вздохнуть, но не смог, воздух не шел в легкие. Зато темнота начала слегка рассеиваться, и вот уже вдали показалась какая-то светло-синяя полоска. Она стала расти, расширяться и превратилась в край чистого летнего неба. Он соприкасался с другой полосой, густо- и сочно-зеленой. Трава! Это действительно была трава, мягкая, полевая, росистая, по которой так упоительно ступать босыми ногами. В следующую минуту он увидел мальчишку лет девяти-десяти. Тот несся прямо на него, штаны закатаны по колено, рубашка в синюю и желтую клетку расстегнута почти до живота, на курносом носу золотые веснушки, в зеленых глазах застыли восторг и изумление. Петька…

– Петька, – позвал он, шевельнув непослушными губами. Но мальчишка не отозвался, продолжая бежать прямо на него. Ему хорошо были видны рыжие вихры надо лбом, крупные, прозрачные капли воды на голых щиколотках, красная царапина на щеке. Нет, это не Петька, для Петьки он слишком большой. Тот еще малыш, и волосы у него не рыжие, а белые, как лен – в Катьку. И глаза голубые, как васильки. Кто это тогда?

– Ты кто? – спросил он у парнишки.

Тот вдруг резко остановился, споткнулся и едва не растянулся на траве.

– Разве ты не знаешь, кто я? – Тот уставил на него свои шалые глаза.

– Нет. Я без понятия.

– Как ты мог не узнать меня? Ведь это было лучшее лето в твоей жизни.

– При чем тут моя жизнь? – Он вдруг понял, что они говорят без слов. Ничего не произносят, но, однако же, все слышат. Почему-то это его ничуть не удивило.

– Вспомни, теткина деревня. Коза Нюрка. Она еще боднула тебя под зад. Было не больно, но обидно, и ты плакал. Потихоньку, за сараем, чтобы никто не увидел. Помнишь?

– Откуда ты знаешь про Нюрку? – Он цепко глядел в лицо мальчика, ему было тревожно и в то же время любопытно.

– Я все про тебя знаю.

– Почему? Я не понимаю.

– Потому. Я знаю даже больше, чем ты. Знаю, сколько тебе осталось жить.

– И сколько?

Рыжий опустил глаза и ковырнул траву пальцами босой ноги.

– Говори, – потребовал он у мальчишки.

– Не долго. Это нечестно. Мы так не договаривались. – Паренек покривил губы и шмыгнул носом. Веснушки его проступили отчетливо, как много-много крошечных золотых солнышек.

– Почему я должен тебе что-то обещать? Кто ты, наконец?

– Какой ты глупый. Ну кто еще может знать про Нюрку? Я – это ты…

Синее небо погасло так же внезапно, как и появилось. Снова стало темно, но теперь в темноте отчетливо пахло бедой. Где этот рыжий пацан? Он должен быть где-то рядом, нельзя, чтобы он оставался в полном мраке, совсем один, блуждал вдали от дома без присмотра. Петька в прошлом году вот так бегал по двору и напоролся на гвоздь. Пришлось зашивать и делать прививку от столбняка. Петька… Где Петька? Они же договорились встретиться, почему его нет? Неужели Катька его увезла? Грозила отправить в лагерь – так и сделала? Но его нельзя в лагерь, ведь он совсем малыш. Вдруг его там обидят?