Елизавета Бута - Давай ограбим банк

— Не знаю, — бормочу я.

— Так подними глаза и посмотри, запомни, — говорит он и заглядывает мне в глаза.

— Ты в джинсах, странно… — невпопад говорю я.

— А в чем, по-твоему, я должен быть? — спрашивает он.

— Ты взял меня в заложники. Не знаю. В парандже? В костюме из латекса?

Он хмыкает.

— Давно ты с тем парнем встречаешься? — спрашивает вдруг он.

— Это мой жених, — говорю я. — Полгода.

— Как так вышло, если ты в Штатах училась? — хмурится он.

— Он ждал.

— Это странно. Вместе, это когда рядом. А так, я не понимаю.

— Он тоже учился, — оправдываюсь я.

— Ага, — саркастически соглашается Микки. — У меня тоже невеста есть, тоже вот жду.

— А в чем дело? — интересуюсь я.

— Она старше меня. Успешная, а я пока что никто, — сокрушается Микки.

— Давно вы знакомы?

— Да с детства ее знаю. Кайли Миноуг, хорошая певица, — разводит руками он.

— Когда свадьба? — спрашиваю я, не сразу поняв шутку.

— Думаю скоро, только она пока об этом не знает, — отвечает он.

— В заложники ее возьмешь? — улыбаюсь я и тут же понимаю, что опять сморозила глупость. Лучше молчать. Если ничего не говорить, твои слова не разозлят человека.

— Возможно, — соглашается он. Мы молчим какое-то время. Я сосредоточиваю все свое внимание на хомяке. — Расскажи мне о себе, Верена Вибек, — говорит он вдруг.

— Что именно?

— Да что угодно. Всегда интересовало то, как могло бы быть, если бы все было хорошо. Как живут счастливые люди? — спрашивает он и ищет что-то в телефоне.

— Я не знаю, — честно говорю я. Правда не знаю, как живут счастливые. Даже как живут, не знаю. Я жила полтора года назад, а потом превратилась в привидение. Я могу рассказать, как живут призраки. Они ездят в автобусах, наблюдают за тем, как живут другие люди, смотрят фильмы.

— Судя по соцсетям, ты перестала существовать полтора года назад, — заключает он, отрывая голову от телефона. — Ты ведь уверена, что я убью тебя, так? Ну, так исповедуйся, — говорит он.

— Ты не похож на священника, больше на палача, — отвечаю я.

— Ну, считай, что я на две ставки работаю.

Я пытаюсь задавать вопросы, но он упорно отшучивается и задает вопросы мне. Я тоже пытаюсь как-то вывернуться, но, в конце концов, отвечаю на один вопрос, потом на второй, а потом просто рассказываю обо всем. Меня начинает подташнивать от звука своего голоса. Никогда столько не говорила. Вернее, разговаривала много, но когда-то давно. Например, когда защищала японского каннибала Иссэя Сагаву. На улице темнеет, но я продолжаю говорить. Замолкаю, делаю вдох, считаю до десяти и снова говорю. Это напоминает сеанс у хорошего психолога. Микки молчит и лишь изредка что-то уточняет. Обычно какие-то детали.

— Ты не хотела никогда отомстить? — глухо спрашивает он.

А почему, интересно, я до сих пор не покончила жизнь самоубийством? Это единственное, ради чего действительно стоит жить.

— Лучший способ отомстить — жить дальше. Я пыталась, но, как видишь, у меня не получилось, — отвечаю я.

— По сколько часов в день ты изучала странички в соцсетях? — спрашивает вдруг он, и я чувствую, как он улыбается.

— Не знаю.

— Ты разговариваешь чужими статусами, — поясняет он. Микки поднимается с дивана и идет к кофеварке. Наливает еще воды в прозрачный чайник, засыпает туда несколько ложек кофе и подвешивает на специальный крючок. Нажимает на кнопку, и машина начинает утробно гудеть. Параллельно набирает чей-то номер телефона.

— Ифти? Как там… Да? Нет… Черт! — последнее слово он произносит очень агрессивно. Что-то не так. Он случайно задевает чашку на барной стойке, и та разбивается вдребезги. Он выключает телефон и отбрасывает его. Трубка летит через всю стойку и каким-то чудом удерживается на столешнице.

— Тебе пора! — шипит он и хватает меня за локоть.

— Нет… Пожалуйста, только не обратно в подвал! — успеваю я сказать, но он уже тащит меня вниз и с силой толкает с середины лестницы. Крышка люка снова захлопывается. Опять кажется, что навсегда.

Лечу с высоты метра в три. Больно ударяюсь плечом о бетон. Холодно и страшно. Я подползаю к одной из стен, обхватываю ноги руками и утыкаюсь лицом в колени. Поза эмбриона. Так и засыпаю.

Дни и ночи сливаются в единое полотно. Отсчет можно вести только по периодам открытия люка. Он как собаке кидает мне еду, а я как собака ей радуюсь. Вернее, как крот. Он ведь тоже живет под землей и ничего не видит. Так проходит дней десять.

Просыпаюсь от того, что кто-то спускается по лестнице. Моргаю, щурюсь, но все равно ничего не вижу. Наконец все-таки улавливаю тень, которая приближается ко мне. Микки подходит слишком близко. Я вижу в его руке пистолет.