Илья Рясной - Мокруха

Обговорив все вопросы с начальником областного уголовного розыска, Норгулин и Рудаков отбыли в город.

Следующий день ничего не дал. На совещании начальника УВД ответственные товарищи строили умные лица и говорили что-то об отработке версий, оперативных планах, дельного никто предложить не мог. Из окрестных жителей никто ничего не видел. Баллистическая экспертиза показала, что стреляли из двух автоматов АКС-74-У. Оружие не найдено. Гильзы и пули направлены в российскую пулегильзотеку.

Вечером проходило совещание в отделе по борьбе с бандитизмом. «Жегловцы» собрались в маленьком кабинете Норгулина, яблоку было негде упасть, на всех не хватило стульев, и ребята сидели на подоконнике, стояли, прислонившись к стене. Совещание походило на обычный базар. Норгулин никогда особо не нажимал на дисциплину, давал каждому высказывать свои соображения. Ребята горячились, спорили, перебивали друг друга. Нередко именно из споров извлекалось рациональное зерно.

— Проделки конкурентов, — говорил старший опер Васютин. — Последнее время у Медведя были проблемы с азерами.

— Вряд ли. У Медведя с азербайджанцами мир, — посыпались возражения.

— А я говорю, они поцапались несколько дней назад. Но из-за чего — не знаю.

— А мог и Кувалда расквитаться. Надоело платить в общак и уступать сферы влияния. Нанял команду со стороны.

— Почему со стороны?

— Его киллеры к этому непричастны. Мы с операми из убойного отработали каждого — не подходят. Да и не по зубам им так красиво обделать такое дельце.

— Да, они дело только обгадить могут.

— С Котом встречались?

— Понятно, встречались. Ты у нас один, что ли, умный? Делает удивленные глаза и только вздыхает — какая же сволочь покусилась на такого прекрасного человека и гражданина, каким был Михаил Леонидович Дубровник.

— Вот что, добрые люди, — сказал Норгулин, постукивая ручкой по столу, — надо быстрее разобраться в ситуации. Если у них откроются боевые действия…

— Сезон охоты на носорогов.

— Точно… Это далеко зайдет — мы только и будем что успевать трупы собирать.

— А что, в городе проблемы с труповозками? — загалдели ребята.

— Им надо бы за городом военный полигон отдать в аренду. Как разборка — пускай туда едут.

— А что? Можно даже оружие напрокат давать. Чем больше они друг друга уделают — тем лучше. Лишь бы посторонние случайно не пострадали.

— Все равно мы обязаны знать, кто, в кого и за что стреляет, — резюмировал Павел Норгулин. — Чувствую, в городе происходит что-то из ряда вон выходящее. И мы еще нахлебаемся полной мерой.

Следующим утром Рудаков, переговорив в пивной с источником, направился в кабинет начальника.

— Все встало на свои места.

Тот внимательно посмотрел на него.

— Говори.

— Медведь схлестнулся с какими-то отморозками из молодежи. Они заманили его в ловушку и уделали.

— Какие отмороженные?

— Знаю только одного — некоего Глена. Глинского.

— Опять эта крыса появилась.

— Ты с ним сталкивался?

— Не поверишь: его отец был зам по оперчасти Заречного РОВД.

— Яков Михайлович?

— Он самый. Мужик был отличный, настоящий опер, — вздохнул Павел. — Эта гнида его в могилу свела. Тогда, лет восемь назад, известное дело было. Глен наворочал. Суд, однако, его освободил. Но чуяла моя душа, что эта скотина не угомонится. Когда же таких тварей отстреливать начнут?

— Скоро, — сказал Рудаков. — Уж его-то, попомни мое слово, пристрелят в ближайшее время. Вся братва на него охотится, чтобы ему устроить муки святого Себастьяна.

— Я бы сам его с удовольствием придушил.

— За нас постараются. Подождем.

— Нечего ждать. Нам надо его найти и… И сдать уркам. Пусть они его сами уделывают. Он сильно зажился на земле.

Йошка Тейфер привык скитаться. Свою жизнь он вспоминал как бесконечную дорогу, череду городов, лиц.

В 1956 году всем цыганам выдали паспорта и приписали их к определенным местам жительства. Авторы этой идеи надеялись, что подобные меры приучат цыган к оседлой жизни и общественно полезному труду на благо социалистического общества. Ничуть не бывало… В конце семидесятых был принят закон, по которому ребенок родителей, не имеющих гражданства, родившийся на территории СССР, автоматически становился его гражданином. У цыган появились обязанности перед обществом, которых они раньше не знали. Когда Йошке исполнилось восемнадцать лет, его призвали в армию. Служить его направили в стройбат. Служба пришлась ему совершенно не по вкусу. Его свободолюбивая натура взбунтовалась… Месяца через три он увел лошадь из соседнего со стройбатом колхоза, продал ее в райцентре и ударился в бега. Попросту — стал дезертиром. Он был объявлен во всесоюзный розыск.