Илья Рясной - Мокруха

— Так что же все-таки с Геной? — спросил Глен.

— У него все прекрасно. Он уже наизусть выучил статью двести восемнадцать, часть первая. Разбуди ночью — не собьется.

— И никак не отвертеться? — поморщился как от зубной боли Глен. — Яков Моисеевич, вы же не таких вытаскивали.

— Не таких вытаскивал. А таких не вытаскивал.

— В чем проблема?

— Вместо того чтобы начать валять дурака — «подбросили», «подвез мужика, он пистолет оставил», «нашел в подъезде, нес в милицию», — он заявил, что купил его на толкучке, чтобы отстреливаться от шпаны. И это сказано прямо в присутствии понятых…

— Может, рога понятым обломать? Пускай показания против самих ментов повернут.

— Ну да. У них понятые свои, моргнуть не успеете, как с Геннадием в одной камере будете отдыхать.

— Может, кого подмазать?

— Дело взял РУОП. И следовательша ведет — железная леди. Легче с голодным крокодилом найти общий язык.

— Вот хренотень! — Глен стукнул кулаком по столу.

— Семен, вы настолько цените своего друга, что истомились от мыслей о его нелегкой судьбинушке?

— Ценю, — раздраженно отозвался Глен.

— Осмелюсь предположить, что дело обстоит несколько иначе. Вас больше беспокоит, как бы в непривычных условиях у него не возникло желания поделиться своими воспоминаниями с работниками милиции и оформить мемуары протоколами допросов.

Глен кинул злой взгляд на Альтшуллера.

— Семен, ваши опасения не лишены оснований. Брендюгин мне не понравился. Я видел много таких людей. Так они выглядят перед тем, как сломаться.

— Если он сломается?..

— Я плохо осведомлен о ваших делах.

— Да, и, конечно же, вам ни о чем не говорит фамилия Слепцов. Того антиквара, которого вы мне порекомендовали.

— Слепцова? Порекомендовал? Я встречаюсь со многими людьми. Может, и было что-то… Так вот, я мало знаю о ваших приключениях, но уверен, среди них есть немало таких, с которых вы бы предпочли не срывать покров тайны.

— Красиво излагаете.

— Профессия обязывает.

— Если сказать на человеческом языке, Брендюгин может всех сдать.

— А может и не сдать. Все в руках Всевышнего.

— Хорошие дела… А что вы ему сказали?

— Сказал, чтобы держал язык за зубами и не болтал лишнего.

— А он?

— Сидит на табурете, привинченном к полу, здоровый, понурый, думает о чем-то своем.

— Сука! — Глен сильнее ударил кулаком по столу.

— Не нервничайте, Семен. Излишние волнения приводят к преждевременным морщинам и старению организма.

Глен так посмотрел на Альтшуллера, что сладкая улыбка сползла с его уст.

— Что с ним дальше делать будут?

— Скоро трое суток по сто двадцать второй статье истекают. Следствие должно будет принимать решение: или предъявлять обвинение, брать под стражу, или отпускать под подписку, залог.

— Могут выпустить?

— Месяца два назад точно бы выпустили. А сейчас сами видите, какой шум стоит — оргпреступность, вооруженные формирования!.. Гайки закручивают. А сказочку, которую мы с Геной придумали, никто всерьез не примет, сотрудники в РУОПе с амбициями. Сидеть ему и сидеть.

— Труба.

— Может, оно и к лучшему. Хуже будет, если его неожиданно выпустят.

— Почему?

— Может быть, это будет означать, что Брендюгин разговорился и милиция взяла его в оборот.

— Зачем ей брать его в оборот?

— Господи, чтобы ликвидировать всю преступную группу во главе с вами. Неужели непонятно?

— Понятно.

— Но это лишь один из вариантов… А вообще, если Геннадию все же удастся выбраться из изолятора, и ему, и вам будет лучше, если он исчезнет на некоторое время из города.

— Или насовсем, — буркнул Глен.

— Или насовсем, — согласился Альтшуллер.

Роман Рудаков считал себя эдаким милицейским диссидентом. Его не слишком устраивали иерархические отношения в милиции. И совсем не устраивала формула, имеющая в системе огромное значение: «Я начальник — ты дурак». Так получалось обычно, что умным был именно Роман, а начальники попадались сплошь дураки или в лучшем случае полудурки. Плюс к этому его руководители отличались скверным характером. Впрочем, начальство где-то тоже можно понять. У начальства и жизнь другая, и мерки, и интересы. Романа интересует, как бы провести оперативную комбинацию с Сенькой Крестом да взять Ваньку Травина — главу разбойной группы. Начальство же живет процентами и графиками, динамикой роста преступности и нормами расходов горюче-смазочных материалов, а также головомойками, которые им устраивают вышестоящие начальники, необходимостью поддерживать добрые отношения с начальниками из других ведомств, чтобы обеспечить существование отдела.