Илья Рясной - Мокруха

— Ты же оборонялся. Чего тебе было бояться?

— Виноватым сделать невиновного — у них это быстро. Да дело даже не в полиции. Я вообще сомневаюсь, что они труп нашли. Просто чечены эти там, за границей, круто себя поставили. А мне на пулю нарываться не резон.

— Потом что?

— Потом Жанна ушла к Владику, бегуну этому хренову. Они фирму открыли. ТОО «Жанна». На мои деньги. А меня побоку.

— Все деньги заграбастали?

— Все не все, но…

— Ты это просто так оставил?

— А что делать? Пообещал я им небольшой шторм на девять баллов. Жанна такая сучка, у нее тоже есть чем на меня надавить. Полаялись, поматюгались. Они мне согласились отступного дать. Разошлись.

— Чем ты теперь занят?

— Ничем. Куда идти? На завод? Заводы все закрываются, своих не знают куда девать. Да и у станка стоять не собираюсь. В продавцы? В охранники? Тоскевич… Да и вообще пахать неохота. Я в спорте за десятерых отпахал… Так и живу. Проживаю остатки.

— У меня тоже пусто. С сегодняшнего дня.

Хлопнули еще по полрюмки. Брендюгин тоже начинал пьянеть.

— Бабки почти вышли, — пожаловался он. — Скоро зубы на полку… Слушай, Глен, может, в крутые пойти? На большую дорогу? Сколько с таким кулаком, — он продемонстрировал свой кулачище, — тугриков наколотить можно?

— Мысль неглупая.

— Да ладно, я шучу.

— А я нет.

— Не шутишь? Серьезно, что ли?

— Серьезно.

— Ну, тогда давай еще по одной.

После первых рюмок Глен еще контролировал себя, но теперь совсем опьянел, язык стал заплетаться, появилось это дурацкое желание излить душу. Раньше такого с ним не было. А сейчас он выложил Брендюгину о себе почти все.

— Глен, дружище, — пьяно всхлипнул Брендюгин, выслушав исповедь, — эх, если бы я там был… Я бы их всех… В бараний рог…

— Суки… Слушай, а тебе того чечена не жалко было, которого ты угрохал?

— Мне? Эту обезьяну? Я бы его еще раз угрохал. И всех остальных обезьян.

— Правильно. И мне их не жалко. Я их убью… Пальцы, суки, оттяпали. Убью.

— И правильно. И убей. И поделом.

— И того козла, который на меня сегодня со своей шоблой накинулся, — тоже убью.

— И правильно. И убей.

— Убью.

Брендюгин, конечно, не заметил, что, произнося эти слова, Глен протрезвел. И говорил вполне серьезно…

«Из сводки УВД происшествий на транспорте.

В 0 часов 30 минут в полосе отчуждения железной дороги, под мостом, на шестом километре западной линии обнаружен труп неизвестного мужчины 20–25 лет на вид, с множественными телесными повреждениями, характерными для железнодорожной травмы.

На место происшествия прибыли: начальник уголовного розыска ЛОВД Ломакин, старший оперуполномоченный УР Бабакин, эксперт-криминалист Востряков, судебно-медицинский эксперт Павлов…»

— Чего ты кипятишься? — Павлов снял резиновые перчатки и почесал щетинистую щеку.

— Я к тебе, Терентий, уже третий день хожу, — возмущался Антон Бабакин. — Все-таки труп. Это тебе не хухры-мухры.

— От кого я это слышу? Зеленка! Через эти руки прошло столько жмуриков — ты до стольких и считать не умеешь. Столько шуму из-за одного несчастного тела.

— Нужно решение принимать по проверке!

— Ну, так принимайте.

Павлов, как обычно, был слегка навеселе. Судебный медик и должен быть таким — слегка поддатым, болтливым, циничным. Сколько Антон повидал этой публики — всюду она такая. Работа обязывает. Павлов страсть как не любил бумаготворчество. Он гораздо лучше владел скальпелем и электрической пилой, чем авторучкой и пишущей машинкой. Заключения он порой писал месяцами. Немало имелось проверочных материалов, а то и уголовных дел со справкой: «Заключение находится у судебно-медицинского эксперта. С его слов, характер телесных повреждений следующий…»

— Сегодня материалы должны быть у прокурора. С заключением судебно-медицинской экспертизы!

— Какую ты церковно-приходскую школу заканчивал? Экспертиза назначается после возбуждения уголовного дела. Для вас же возбудить его — мука мученическая. Вам для этого труп с финкой в сердце нужен. Да и то будете сомневаться — а не мог ли он сам на нож упасть восемь раз? Не любите вы, сыщики, работать.

— Зато ты обожаешь. Где акт?

— Сейчас сделаем.

Павлов стянул халат с пятнами крови, ловко бросил его на стоящий в трех метрах от него стул. Они прошли в кабинет. Там Павлов открыл холодильник и вынул мензурку с медицинским спиртом, соленый огурчик. Выпив и закусив, сказал Антону:

— Садись за машинку. Заключение печатать будешь.