Юлия Яковлева - Каннибалы [litres]

Борис перебил:

– Ничего об этом не знаю. Разберусь.

– Во! Разберись. Хозяин ты или кто.

Борис толкнул в дверь. Заперто. Испугался. Панически тряс ручку. Тщетно.

– А телефончик? – воззвали из ложи.

– Какой? – обернулся Борис. На затылок будто легла ледяная ладонь.

– Ассистентки, – спокойно отозвался Дюша. – Ты ж сам сказал. Она ложей занимается. А я тут с вами балет почти уже полюбил.

– Конечно, – ответил Борис. – Да. Конечно.

Он вспомнил, что театральные ручки надо не нажимать вниз, как обычные дверные, а поднимать вверх. Потащил обеими руками. Дверь легко и беззвучно поддалась. Борис выкатился по ступенькам, чуть не упав.

Огни в коридорах и фойе уже зажгли, но публику еще не пускали.

Театральное пространство было гулким, пустым.

Буфетчица в пока еще безлюдном кафе, после каждого бокала делая округлое движение бутылкой, чтобы не уронить ни капли, наполняла шампанским тонконогий стеклянный кордебалет. В пустоте столиков было что-то арктическое.

Борис подошел:

– Коньяк, пожалуйста… Два!

Первый выпил прямо у стойки, пока она наливала второй. Буфетчица сдержала удивление. Подала еще бокал.

– Конфету? Пирожное?

Борис помотал головой. Потом передумал.

– Конфету.

Взял шуршащий шарик. Отошел с бокалом. Потянул первый глоток. И только тогда вспомнил про Веру. Вынул телефон. Увидел, который час. Безнадежно опоздал. Ни звонка, ни смс. Борис кинул коньяк в горло. Набрал жену. Телефон ее был отключен.

Борис выругался. На ходу стряхнул размягченную ладонями конфету на столик.

Буфетчица покачала головой: еще вечер не начался, а уже непорядок. Выскользнула из-за стойки и восстановила первозданную белизну.

– По итогам прошлого года абсолютным рекордсменом по числу посетителей среди музеев России стал петербургский Эрмитаж, – вещал докладчик. – Тогда как музеи Москвы…

И тут у Геннадия зазвонил телефон.

Дама в очках дернулась, все сидевшие за прямоугольным ведомственным столом повернулись, а докладчик послал неодобрительный взгляд поверх своего компьютера.

– Извините, – пробормотал Геннадий, вставая из-за стола. Телефон в его руке посвистывал и тренькал. На него глядели неодобрительно – как бы желая превратить в камень. Но Геннадий не окаменел, вышел.

В коридоре ему пришлось отвести трубку от уха – доносилось только «камни… камни… камни…» Потом пауза. Геннадий приблизил трубку к уху:

– Все будет, – заверил. – Просто небольшая техническая пауза.

Потом набрал Веронику. На том конце отозвалось недовольно:

– Але.

– Канифоль нужна. Человек беспокоится.

– Никуда я не пойду, у меня больничный до четверга.

– Очень жаль. Канифоль нужна сегодня.

– Я же сказала! Я на больничном! – заверещала Вероника. Но Геннадий уже нажал отбой.

Подумал. Написал смс звонившему: «В четверг ок?» Прилетело тут же: «ОК».

С облегчением вернулся в кабинет.

– Извините.

Но опять заверещал телефон. Опять пришлось встать. На этот раз Геннадий сказал:

– Родственник в больнице. – И прибавил по ассоциации: – Камни. В почках.

Негодование сменилось сочувствием. Все покивали, поцокали, покачали головами. Геннадий опять вышел.

– Рудольф Валентинович! – изобразил радость.

– Здравствуйте, дорогой. Как поживаете?

И не дождавшись ответа, впрочем отнюдь не потому, что Рудольф Валентинович приветствовал на английский манер, пригласил:

– Ждем вас завтра в гости.

– С радостью, – поддал в голос энтузиазма Геннадий. – Может, в пятницу?

– Сил уже нет смотреть на пустую стену над диваном. Природа не терпит пустоты, как вы знаете, – говорил Рудольф Валентинович через улыбку. Пока еще.

– Но…

– Завтра подошло бы идеально.

– Ох, завтра, боюсь, может быть немного неудобно. Я подневольный человек. Не совсем понимаю, в какое время меня завтра, если можно так сказать, выпустят из бюрократических когтей. До четверга я плотно занят. А вы с Мариной Викторовной наверняка…

– Нам – очень даже удобно, – перебил уже без улыбки Рудольф Валентинович. – У Марины день рождения. И картина должна быть на месте. Послезавтра.

Последнее слово хлопнулось, как бетонная плита, и Рудольф Валентинович повесил трубку.

Геннадий недолго стыл в объятиях паники.

– Ну, – лениво отозвалась на звонок Вероника. – Я легла поспать.

Геннадий услышал зевок. Не исключено, что фальшивый. Вероника поразительно умела выдавать фальшивые физиологические реакции.