Юлия Яковлева - Каннибалы [litres]

Вдруг это все же есть повод обратиться к невропатологу или психиатру.

– Мерещатся в смысле? Нет.

– Спите – хорошо?

– А какие картинки?

– У кого какие. Мушки… черти… волки…

Она нахмурилась.

– …Кошки.

Даша передернула плечами.

– Нет.

Заметив, что взгляд врача стал цепким, пояснила:

– Кошки мне не нравятся просто так.

– А кому они нравятся? – цинически отозвался врач. – Дрянные твари. Только шерсть повсюду. Собаки – другое дело.

Подал ей чек. Все же не удержался:

– А что, папа ваш говорит, что вы ку-ку?

– Нет, он не мой папа, – не поняла намека Даша. – Ну ладно. Спасибо.

Она тряхнула врачу руку на прощание.

Когда вышла, он издал нечто вроде смешка, фыркнул «ку-ку», покачал головой. Кинул деньги в ящик стола и занялся пациентами, которым был нужен по-настоящему.

За то, что спокойствие ее длилось недолго, Вера сама себя ненавидела. И вот опять. Опять она сидит в машине: в засаде. Опять в руке прыгает телефон. Опять все имеет значение. Все подвергается анализу. Рассматривается со всех сторон. Все – получает толкование. Например, гудки. Один, второй, третий. Слишком много? Слишком мало? Как раз достаточно, чтобы не вызывать подозрения? Или и это он тоже продумал? Он же все продумывает, все.

– Привет, – отозвался муж после четвертого гудка.

– Ты случайно не в центре? Я по магазинам прошлась, – сказала Вера. Тем более что «центром» Москвы можно было назвать довольно многое. Муж медлил с ответом. Вера разозлилась. Потеряла терпение:

– Ты где?

– В театре.

– Заседает попечительский совет? – подсказала Вера, не дождалась ответа – азартная злость уже гнала ее дальше. – Отлично! Так я тебя после него подхвачу!

Борис поглядел на Дашу:

– Я не очень понимаю, когда освобожусь, – сказал он жене.

Что «ничего не было», он считал важной границей. Он ведь ее не перешел! И все-таки чувствовал перед женой вину. «Ничего не было» – но все-таки по-прежнему не было тоже.

– Через час? – не отставала Вера.

– Точно не раньше.

Вера убрала телефон.

Слишком громко хлопнула дверцей машины. Не сразу попала в кнопку замка. От веселой злости она чувствовала себя почти пьяной – как будто выпила шампанского на голодный желудок. Ее слегка вело. Все, казалось, двигалось быстрее, оставляло за собой размытые цветастые следы: машины, птицы, люди. Вера посторонилась: мелькнула мимо женщина, следом – ее клетки от пальто. Вера запнулась, попала каблуком в решетку, выдернула. Наконец, была на месте. Вверх уходили мощные колонны. Вера обошла угол. Убедилась, что подъезд – правильный. Через него они прошли тогда и на спектакль. Подъезд не для простых смертных.

Поудобнее перехватила сумочку, взялась за дверь – высокую и тяжелую, как шкаф, потянула всем телом, чуть не выронила – подхватила сумочку, и скользнув в щель, почти влетела в театр кубарем.

Охранники уставились на нее у металлической рамки.

– А…

Вера ответила стеклянным взглядом. И он ничего больше не сказал. Второй, двигаясь, как аппарат, принял ее пропуск, сверил даты, насадил на штырь. Вера прошла мимо них так решительно, что ни один не поинтересовался у нее, знает ли она дорогу.

Вера шла по коридору. Потом почти побежала. Мимо мелькали какие-то фигуры – они казались Вере плоскими, картонными. Сумочка хлопала по боку, Вера прижала ее локтем. Она задыхалась – то ли от пальто, сразу ставшего жарким, то ли от бега в зажатой позиции, то ли от злости. Закололо в боку. Вера пошла шагом. Остановилась.

И впервые спросила себя: а чего, собственно, она хочет?

И где собралась искать Бориса?

Какую распахнуть дверь?

До слуха долетали завывания, вопли – протуберанцы музыки, вырывавшиеся то в одном, то в другом конце здания.

Вере казалось, что она намертво застряла в механизме музыкальной шкатулки. А куколка-балетница на одной ножке вертится где-то там, над ее головой, бурит потолок, сверлит ей череп своим острым носком.

«Я старая и смешная, – сказала себе Вера. – Старая дура. Вот я кто».

Боль в боку унялась. Вера повернулась и пошла, как ей казалось, обратно.

В стене был проем. Торчали темные рукава пальто и курток. Читала газету старуха-гардеробщица. Зеркало позади нее глянуло на Веру.

Вера ответила своему отражению внимательным взглядом.

«Да нормальная я», – приободрилась. Достала из сумочки помаду. Полуоткрыв рот, стала подправлять губы. Сердце ее билось ровно, а после пробежки и выхлопа адреналина по телу разлилось бодрящее тепло, как после секса. Женщина в зеркале не была ни жалкой, ни уродливой, ни… А потом увидела Бориса.