Владимир Престолов - Рекрут

— Мы еще успеем попить кофе, — ответил Вадим.

— Надеюсь, — со вздохом произнесла женщина.

— Ты же знаешь, Натка, — печально улыбнулся Вадим, — что у меня геморрой может появиться, если я буду сидеть на одном месте.

— Знаю, поэтому и люблю тебя.

Вадим ничего не ответил. Он был волк-одиночка.

Наскоро отхлебнув из литровой банки сырой воды, Петухов влез в потертые грязно-голубого цвета джинсы, надел черную майку на голое тощее тело, исколотое татуировкой, и, на ходу прихватив рабочий чемоданчик с инструментом и серую куртку из плащевки, покинул свою берлогу, громко хлопнув входной дверью.

В домоуправлении было людно. Народ толпился у кабинетов и недовольно ворчал. Петухов бросил на посетителей беглый покровительственный взгляд и остался доволен — есть нуждающиеся, а значит, будет и халтура. Он с трудом проглотил слюну в пересохшее горло и, протиснувшись сквозь нестройные ряды просителей, по-хозяйски толкнул волосатой рукой дверь с табличкой «Мастер».

В небольшой комнатушке за столом у окна сидела полная женщина лет сорока, возле которой стояла сгорбленная старушка.

— Привет, Зинуля! — весело поздоровался Петухов. — Как дела на трудовом фронте?

— Здорово, Петухов! — небрежно пробубнила миловидная женщина, явно чем-то недовольная. — Снова опаздываешь?

Петухов подошел к столу и уселся напротив мастера, удивленно выкатив на Зинулю красные глаза.

— Да нет, Зинуля, — уверенно замотал головой водопроводчик, — забегал в тринадцатую квартиру, нужно было кое-что доделать.

Зинаида возмущенно вскинула брови, и в глазах симпатичной женщины заблестели искорки гнева. Однако тихая старушка не дала им перерасти в пламя.

— Милая, так что же мне делать? — тихо спросила бабушка. — Уже месяц как маюсь.

Зинаида перевела взгляд на дотошную старую женщину.

— Ждите, бабушка, — коротко ответила Зинаида Петровна, — мастер непременно будет на следующей неделе.

— Да я уже и так… — пыталась возразить утомленная обещаниями пенсионерка.

— Сделаем, не волнуйтесь! — отрезала Зинуля и, встав из-за стола, вежливо выдворила бабулю за дверь.

Очередной посетитель попытался протиснуться сквозь толпу в кабинет, но массивная Зинаида загородила вход своими рельефными формами и тоном, не терпящим возражений, громко крикнула:

— Граждане, подождите минуту! Производственное совещание!

Толпа недовольно загудела, но властная женщина резко закрыла дверь.

— Зинуля, — весело окликнул слесарь-водопроводчик проходящую мимо начальницу и шаловливо хлопнул ее ладонью по упитанным ягодицам, — подкинь заказ нормальный.

Женщина недовольно вильнула толстой задницей, но не возмутилась, словно ничего не произошло, и села за стол.

— Заказик? — зло передразнила она тощего мужичка.

— Ну, — обрадованно подтвердил водопроводчик и провел ребром ладони себе по горлу, — во как нужна халтура!

— Похмельный синдром?

— Горят буксы, милая.

Он перегнулся через стол и попытался обнять огромное упругое тело недовольной женщины, но та так жестко отвергла неуместные ласки, что Петухов снова с грохотом приземлился на прежнее место.

— Петухов! — грозно прошипела женщина.

— Ну ты что, Зинуля? — обиженно прогнусавил мужчина.

— Буксы у него горят! — с силой грохнула мастерица огромной ладонью по столу. — А у меня вот здесь горит.

Женщина энергично постучала кулаком себя в грудь, отчего огромная грудь заколыхалась и пошла волнами. Дверь отворилась, и в проеме показалась физиономия какого-то старичка.

— Можно? — виновато поинтересовался он.

— Я занята! — рявкнула Зинаида.

Дверь моментально захлопнулась, и разъяренная женщина решительно встала.

— Слушай, Петухов, — серьезным тоном произнесла мастерица, — ты мне надоел со своим враньем и обещаниями. Хочешь, чтобы выгнали с работы и по новой загреметь?!

— Ну, Зинок…

— И перестань меня называть своими мерзкими зэковскими кликушками! — отрезала она.

— Хорошо, хорошо, — быстро согласился не в меру шустрый слесарь.

Зинаида медленно прошлась по комнате, словно собираясь с мыслями, и выпалила:

— Вот так, Петухов, или я или твои собутыльники. Выбирай!

— Зинаида Петровна… — развел руками слесарь, — да что я, ну посидел вчера маленько…

Опечаленная женщина устало опустилась на стул и отвернулась к окну.

— Коль разлюбил, Миша, — обреченно произнесла она, — то честно скажи, а не крути…