1 ...6 7 8 10 11 12 ...115 — К вам? — попробовал было усомниться Ян.
— Тебя что-то не устраивает? — косо глянул на него русский.
— Нет, все о’кей, все о’кей, — подхватил разговор Иржи. — Мне тоже приходить?
— Да. Еще вопросы есть? — уточнил русский.
— Нет, нет, спасибо за то, что встретились с нами, — сказал Ирка.
— Тогда чего ждем? — небрежно заметил русский, бросив на приятелей пристальный взгляд.
— Да, — быстро поднялся и потянул за собой товарища Иржи. — Мы пойдем. До свидания.
— До свидания, — сказал, поднимаясь, Ян.
Русский им ничего не ответил.
На следующий день в пять часов дня, к площади возле пражского Музея, где как обычно собиралась уйма праздно шатающихся молодых людей, подкатил черный «крайслер» последней модели с чешскими номерами и затемненными стеклами и подобрал двух чешских юнцов. С тех пор больше никто из знакомых Яна и Иржи их не видел.
Через пару дней вездесущие туристы наткнулись в лесном массиве на два сожженных трупа. Тела были обезображены настолько, что узнать, кому они принадлежали, не представлялось никакой возможности.
Глава вторая
Сейчас или никогда
Кажется, кто-то из философов, возможно Ницше, заметил, что если долго смотреть в темноту, она постепенно начинает проникать в тебя, занимая все больше и больше места. И тут главное — вовремя остановиться, чтобы она полностью тебя не поглотила. Вот такая странная мысль пришла журналистке Насте Прокофьевой в голову, когда она проснулась ночью.
В детстве она любила выдумывать различные истории с участием нескольких действующих лиц. И рассказывала их вслух, произнося поочередно реплики то за одного, то за другого героя. В четвертом классе ей вырезали аппендикс, и она побывала в другом мире. Там было неприятно. Сначала у нее в глазах потемнело, потом вспыхнул яркий свет, и она была облаком, плывущим по бесцветному небу, совершенно беззвучно…
Мама потом вспоминала, что Настю долго не могли разбудить, и они с папой по очереди сидели в палате, куда ее привезли после операции, не отходя от нее ни на шаг. Они боялись, что Настя умрет.
Самое странное, что все это — аппендицит, операцию — десятилетняя Настя видела наперед, проснувшись ночью в поту с болью в животе. Пока родители только решали, нужно ли везти ее в больницу, она уже знала, что из нее будут что-то вырезать. Тогда аппендикс чуть было не лопнул, еще бы чуть-чуть — и крышка, но все обошлось. С тех пор маленькая Настя долго еще всякий раз, оставаясь наедине сама с собой, щупала свой живот, сжимая его, как это делал доктор: болит, не болит. Насте очень не хотелось снова заболеть, чтобы случайно не умереть.
Открыв глаза в три часа ночи двадцатисемилетняя Настя снова вспомнила все эти странные ощущения и детские страхи. В детстве ей казалось, что все плохое в своей жизни она сможет предотвратить. С этой верой и продолжала жить. Да, философ прав: нужно остановиться, чтобы тьма не поглотила.
Перед тем, как Настя проснулась, ей снилось нечто очень странное. Она взяла блокнот, всегда лежавший на столике подле дивана, и записала коротенький рифмованный текст, в котором фигурировало слово «лазурит». Бросив взгляд на мобильник, она подписала под текстом: «11.09.2008, четверг, 3 ч 12 мин. Пришло во сне», положила блокнот и ручку и задумалась.
Можно умирать от болезни, от голода или от ран, полученных на войне, а можно — от бездуховности, которая, липкой заразой опутывая бытие, изнашивает жизнь. И каждый инфицированный ею уже не живет, а существует, тащится по жизни как заведенная механическая кукла, не отдающая себя отчета в том, что и, главное, для чего он делает. Вот в этакую-то куклу превратилась и она сама, когда в какой-то момент перестала различать, что такое хорошо, а что такое плохо.
Утром, настроив себя для решительных действий, Настасья пошла в редакцию своей газеты и швырнула на стол редактору последний репортаж с места криминальных событий вместе со сделанными ею же фотографиями. К ним прилагалось заявление об уходе.
— Все, — заявила Настя редактору. — Я увольняюсь. Прикажите в бухгалтерии, чтобы выдали мне расчет. Гонорар за последний репортаж отдадите после публикации.
— Не понял, Прокофьева! Ты че, охренела? Ничего я приказывать не буду. Иди — спи дальше. Ты все равно опоздала с материалом в номер, — ответил Ян Малков, редактор газеты «Камни Петербурга», которую сам же и создал. Затянувшись сигаретой, он выпустил в сторону Насти струйку дыма.
Капиталом на открытие собственной газеты предприимчивого Малкова снабдил некий спонсор из Прибалтики. «Фирма веников не вяжет», — любил повторять молодой редактор. Название газеты, штатным сотрудником которой пока еще числилась Настя Прокофьева, он придумал сам, чуть изменив название одного из альбомов Данилы Петухова.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу