Микаэль Крефельд - Секта

– Очень интересно, но я не могу понять, к чему вы клоните?

– К тому, что эти, если угодно, гендерные различия являются правилом, но среди них попадаются исключения.

– Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение. Как я уже сказал, я охотно готов выплатить вам гонорар за добытые документы, потому что мне не хотелось бы, чтобы они попали в чужие руки.

– Колебания, – перебил его Томас, указывая на обезображенную руку Фердинанда Месмера. – Как, например, у пиромана, который жалеет о том, что устроил пожар, и готов сделать все, что угодно, чтобы его потушить. Вы тоже пожалели? Пожалели, что хотели сжечь свою семью? Что хотели убить себя и родного сына?

Фердинанд Месмер взглянул на покалеченную руку со сросшимися пальцами, которые сделали из нее подобие копыта.

– Могу вас заверить, что в тот вечер я ни секунды не колебался, и даже напротив.

– Вот как? Только одного не понимаю: почему тогда ваше письмо могло так сильно повлиять на Якоба столько лет спустя?

– Это письмо должно было напомнить Якобу, что он передо мной в долгу.

– В долгу – за что? За то, что вы не дали ему погибнуть в пожаре, который сами же устроили? – Томас посмотрел на Месмера и покачал головой.

– Вы все перевернули с ног на голову, – ответил тот. – Я не устраивал никаких пожаров.

– Но почему же тогда…

– Поджог устроил Якоб.

Томас в изумлении смотрел на Фердинанда Месмера:

– Так это письмо…

– …Написал Якоб. Это его письмо.

Томас уже не знал, что и думать.

– Мне надоело слушать ваше вранье. С меня хватит и прежнего.

– Я никогда вам не врал, Томас. Я не сообщал какую-то информацию, которую считал лишней, но только для того, чтобы оградить свою частную жизнь и частную жизнь своей семьи.

– Так почему же тогда Якоб решил покончить с собой?

– Честное слово, не знаю. Возможно, причина в том, о чем вы говорили: мужчины ищут в этом выход из безнадежной ситуации.

– Я сказал это не для того, чтобы вы повторяли мои слова.

– Извините, я не хотел. Но я действительно по сей день не могу понять, почему он поступил так. – Фердинанд Месмер покачал головой. – Наконец-то все сложилось как нужно. Месмограмма позволила нам получить фантастические результаты. Наше предприятие достигло небывалого процветания, крупные фирмы становились в очередь, чтобы воспользоваться нашей программой. Мы стали зарабатывать как никогда раньше.

– Возможно, у него были другие приоритеты?

– Якоб жил только работой. Семья была не главным в его жизни, хотя он прекрасно относился к жене и сыну. Он был хорошим отцом и мужем и заботился о том, чтобы его семья ни в чем не нуждалась.

– Есть большая разница между заботой и любовью.

– Я знаю. Но у меня нет никаких причин подозревать, что он не любил свою семью. Поэтому все и кажется таким нелепым.

– Так что же случилось?

Фердинанд Месмер набрал в грудь воздуха:

– Я стал замечать, что по мере того, как разработка нашего проекта подходила к завершению и на первый план вышли вопросы маркетинга и рекламы, Якоб все больше терял к нему интерес. Несмотря на то, что он грубил и осыпал бранью ведущих сотрудников, пропускал совещания руководящего состава фирмы, несмотря на то, что он все больше замыкался в себе, я полагал, что это некий переходный этап и в конце концов он закончится. Что ему просто требуется время, чтобы внутренне перестроиться, и он еще научится радоваться плодам своей работы. Очевидно, он оказался на это не способен, – с горечью добавил Фердинанд Месмер.

– Ну а что же пожар?

Фердинанд Месмер налил себе воды из стоявшего на столе графина и, отпив немного, продолжил рассказ:

– В тот вечер я допоздна засиделся на работе, и мне понадобился отчет, который лежал в кабинете у Якоба. Он давно уже уехал домой, и в этом не было ничего необычного. Сев за его письменный стол, я разбирал лежавшие на нем папки, как вдруг мне попалась на глаза запись в его блокноте. Блокнот лежал раскрытый на странице с предсмертной запиской. – Фердинанд Месмер понурился и опустил взгляд. – Я нашел ее только благодаря счастливой случайности.

– И что же вы сделали?

– Я… Я пытался до него дозвониться, звонил ему домой несколько раз, но трубку никто не брал. Тогда я поехал в Вирум, где они жили.

– Если вы подумали, что им грозит опасность, то почему же не позвонили в полицию?

Он пожал плечами:

– Я не принял эту записку настолько всерьез, чтобы поверить, что он совершит какую-нибудь глупость.