Виктория Платова - Увидимся в темноте

– Значит, ваш сын ходит туда и сейчас. Когда комната опечатана.

– Для него важен порядок вещей. – Полина ударила сжатым кулаком по ладони. – Система координат. Она должна быть идеальной. И должна быть… всегда. Если не появится лучшая. Еще более совершенная. Пока не появится.

– И тогда все начинается сначала, уже в новой системе координат? Ясно.

Ничего Брагину не ясно, но и вникнуть вряд ли получится. Идеальная система – это строй восковых динозавров, что ли?.. Табун лошадей? Хрен поймешь. В конце концов, он всего лишь следак, а не психолог. Но и психологи частенько бывают бессильны, учитывая израильский опыт самой осьминожки. Не так уж сильно помогли ей специалисты.

– Почему воск? – спросил Брагин.

– Почему нет?

– В том смысле… Есть же более привычные материалы. Пластилин, глина… Обычная и полимерная. Из специального пластика фигурки лепят…

– Он захотел лепить из воска.

Никаких уточнений больше не последовало, но Брагин все никак не мог отвязаться от мысли о восковых опытах мальчика Кирилла.

– Может быть, это в школе практикуют? В которую вы записались. «Маренго», верно? Это художественная школа?

– Нет. Конно-спортивная. У них есть специальный курс для детей… с особенностями развития. Включает прикладные дисциплины вроде класса лепки и декоративно-прикладного искусства. В основном дети лепят с натуры лошадей. Ведет художник-анималист Черника Дмитрий Юрьевич. Это стоит денег, но сумма не баснословная. Еще полгода назад я ничего не слышала о ней, старые друзья рассказали.

– Значит, Кириллу нравится? Альтернативная система координат, более совершенная, чем имеющаяся?

– Никто не может знать.

– А мальчику работать с воском господин… эммм-м… Черника посоветовал?

– Я уже говорила вам – Кирилл сам захотел. А материалы предлагаются на выбор – и самые разные.

– Я хотел бы побеседовать с вашим сыном. Это возможно?

– Возможно.

Ее улыбка исполнена грусти:

– Возможно, он захочет с вами разговаривать. Возможно, нет.

…Конечно же, чертов Кирилл не захотел.

А может, просто не знал, как вести себя с чужаком.

Фигня все это. Кира-Кирюша – сам чужак. Не рептилоид, конечно, – что-то вроде рыбы-удильщика с люминесцентным отростком на башке. Сидит внутри себя самого, на глубине, в темноте, под гигантским давлением в девятьсот атмосфер, – и это уж точно не способствует адекватности восприятия окружающего мира. Не исключено, что и Сергей Валентинович Брагин, старший следователь прокуратуры, кажется удильщику Кириллу кем-то другим. Акулой-гоблином или гигантским крабом-пауком.

О чем с ними разговаривать?

Давай поговори со мной о том, кто отдал тебе ключ. Соседка постарше или соседка помоложе? И каков был уговор? Ухаживать за буйно разросшимся Джейсоном – пункт первый и главный. Но, может, были и другие пункты? Может быть, ты что-то видел в комнате? Может, кого-то? И про воск – теперь понятно, в чем были выпачканы твои руки.

Все недолгое время, что Брагин пытается (под присмотром матери) разговорить Кирилла, тот снимает с пальцев остатки воска. Ему нравится это занятие.

А Брагин – не нравится.

Удильщик всячески демонстрирует неприязнь: снова заслоняет лицо шторкой из прижатых друг к другу ладоней, а потом разводит их – вдруг Брагин исчез, ко всеобщему облегчению? И, заметив, что Брагин никуда не делся, начинает издавать тихий звук, отдаленно похожий на завывание ветра в трубе.

– Вам лучше уйти, – шепчет Сергею Валентиновичу Полина.

– Вам лучше помочь мне, – шепчет Полине Брагин. – Вы же знаете, как с ним разговаривать.

– Ничего не получится. Вы вызываете в нем беспокойство.

– Я же молчу.

– Это не имеет никакого значения. Просто уйдите.

Завывания в трубе продолжаются и, кажется, становятся сильнее; направление ветра поменялось, получено штормовое предупреждение. Беги, Брагин, беги, не нужны тебе лишние проблемы. Мучаешь больного ребенка, а если это станет достоянием общественности?

Затравят на хрен.

Брагин пытается вызвать в себе хоть каплю сочувствия к мальчику с красивым застывшим лицом и с ужасом понимает, что в нем этого и близко нет – ни сочувствия, ни сострадания. А есть железобетонная уверенность: удильщик куражится, издевается, упивается своей полной безнаказанностью. И единственное, чего хочет Сергей Валентинович, – ухватить маленького негодяя за шкирку и хорошенько потрясти. Или вот – шваркнуть его башкой об угол стены (люминесцентный отросток даже не успеет подать звуковой сигнал SOS): навязчивое, невыполнимое, непроизносимое вслух желание, да вы людоед, батенька, а еще других в чем-то обвиняете.