Виктория Платова - Увидимся в темноте

– Простите?

– У цветка, к которому так привязываешься, должно быть имя, не так ли?

– Вы его придумали?

– Кира.

– А не проще было бы переставить этого Джейсона в вашу комнату? Если уж мальчик так в нем нуждается?

Все, чего хочет Брагин, – получить согласие на снятие отпечатков. Но вместо этого в него впихивают историю жизни незнакомой ему женщины. Незнакомого ему мальчика. Незнакомого ему цветка. Цветок вызывает наименьшее раздражение.

– Плохая идея. Сейчас вы все поймете.

Она подошла к плотным тяжелым шторам и резким движением распахнула их, и… Ничего не изменилось. Света в комнате уж точно не прибавилось. Все из-за глухой кирпичной стены, которая находилась совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и сжирала больше двух третей пространства за окном. Или трех четвертей? В любом случае в небольшую щель между стеной и краем рамы была видна только узкая полоска неба и узкая полоска какой-то крыши – да и то если встать в правый угол и хорошенько вытянуть шею.

– Теперь ясно? Дневного света здесь почти нет. А гибискусу необходим свет, много света и пространства. Иначе он просто не выживет.

– М-да, – только и смог сказать Брагин. – Пейзаж.

– Из-за него комната обошлась нам недорого.

– А нельзя было взять чуть подороже, но с окном?

– Тогда было непринципиально – с окном, без окна. Мы уезжали в Израиль, по тем временам казалось – больше не вернемся. Так что принципиальным было только количество денег. Хорошо еще, что риелтор, которому я продала родительскую квартиру, посоветовал сохранить хоть какую-то жилплощадь. На всякий случай.

Так бывает – не всегда, но часто. Эксклюзивной информацией по интересующему тебя делу люди почти не обладают, но так и норовят нахлобучить какие-то свои проблемы. В принципе, Брагин не против, он собаку съел на всех этих бесполезных на первый взгляд разговорах. И всегда знает, когда повернуть стрелку, чтобы беседа устремилась в нужную ему колею. А уж куда колея вывезет – на широкую равнину с тоннелями и акведуками или в железнодорожный тупик, – вопрос удачи.

Но с Полиной Ветровой все не так, как с другими. И суть не в том, что теперь Брагин знаком с драматическими обстоятельствами ее жизни, которые никаким боком к зверским убийствам девушек не пристегнешь. Просто сейчас, в данный конкретный момент, она не соответствует этим самым обстоятельствам. В первую встречу – соответствовала; беспокойные бескостные пальцы, погасший взгляд. Ей хотелось поскорее уйти, избавиться от Брагина с его ненужными расспросами. Потому что… Потому что мальчик оставался в комнате один. Она волновалась. Переживала. И исчезла из поля зрения, как только аутичный ребенок подал голос. И даже дверь за собой закрыла на ключ. Сегодня – совсем другое дело. Никто ни о ком не переживает, и Полина выглядит не то чтобы расслабленно… Как-то поспокойнее, что ли, и язык развязался сам собой, щебечет на отвлеченные темы. Хотя ясно, что мальчика в комнате нет. Тогда где он? В кладовке? В чужой комнате, под присмотром гибискуса?

– В Израиле все было плохо?

– Все было отлично. Так, как никогда не будет здесь, – спокойно ответила Полина. – Просто нам не подошло. Вот и вернулись. В комнату без окна. Больше некуда было.

– Наверняка ситуацию можно исправить.

– Наверняка. Но стена больше напрягает меня, не его. Кире совершенно безразлично, что там, за шторами. Да и вообще. На свете очень мало вещей, которые волнуют его по-настоящему.

– Будем считать, что Джейсону повезло, – сказал Брагин.

И тут же осекся.

Почему он не заметил этого раньше? Проторчал здесь добрых пятнадцать минут за пустыми разговорами, а до этого целых три разглядывал чужие фотографии. И прощелкал динозавров. А между тем вот они стоят, прямо на столе, чуть в отдалении от ламповой кариатиды. Их немного, и десятка не наберется, но они расставлены как на плацу и изо всех сил стараются держать строй.

А еще – лошади.

Лошади имеют небольшое численное преимущество, табун голов в пятнадцать, белые, рыжие, гнедые, есть даже в яблоках. Фигурки выполнены с фотографической точностью, и они…

Нет. Даже думать в эту сторону запрещено.

Динозавры, оккупировавшие гибискус, показались Брагину пластиковыми, на худой конец – резиновыми. Но он ошибся: эти (родные братья гибискусовых) вылеплены из воска. И лошади тоже вылеплены из воска и раскрашены. Вот краски, вот кисти в банке, вот серый брусок парафина и несколько оплывших свечей.