Моника Кристенсен - Убийца из прошлого

Кнут взял конверт и вытряхнул на стол несколько чёрно-белых фотографий.

– Я тоже сначала подумал, что Эмма обсчиталась, но потом посмотрел список. – В голосе Себастьяна Роуза зазвенел металл, он говорил как полицейский. – Видишь это имя в последней строчке? Совпадает с твоими подозрениями?

– Но зачем воровать фотографии, если можно было просто их у меня попросить? Я же их для этого и привезла. Что такого особенного могут рассказать снимки пятидесятилетней давности?

– Кнут? Так подозрения подтверждаются? Можешь свериться со старыми документами? Эмма помнит, какие снимки пропали.

Кнут замер, уставившись на стол. Сюда он положил папку. А теперь её не было.

В этот момент в дверь заглянул стюард.

– А, вот вы где. У меня с собой бутерброды и термосы с кофе, я подумал, в гостинице без них обойдутся. Туман и не думает рассеиваться, так что вертолёт раньше чем через несколько часов не прилетит. – Он удивлённо замолк. Остальные так на него смотрели, как будто не понимали, о чём он говорит.

– Кстати, Кнут, я вспомнил, что ещё лежит в кузнице, ну, в той постройке, о которой ты сегодня спрашивал. Может, даже стоит туда поехать и повесить на дверь замок, не знаю. Там несколько ящиков динамита, старой взрывчатки. Ещё со времён угледобычи осталась. От одного чиха может взлететь на воздух. Давно надо было её убрать, но до сих пор ничего не случалось…

Крыльцо стало скользким от влаги, дверная ручка холодила руку. Он вошёл. Ботинки снимать не стал: всё равно в доме никто не живёт. Всего несколько часов назад он здесь спал и позволил себе слабость надеяться. Грезил о будущем, о друзьях. Он опустился в тесное кресло. Он немного замёрз, а щёки горели. Лучше бы посидеть, отогреться и отдохнуть. Но он сделал свой выбор.

Гостиную окутывали тени. На столе в подсвечнике осталась свеча, и он зажег её, чиркнув спичкой. А потом начал приготовления.

Вдруг он подумал, что за всю жизнь у него не было ни одного близкого человека, с которым можно поговорить, которому можно довериться. Не ради прощения – ни от высших сил, ни от людей он прощения не хотел. Он ни в чём не раскаивался, не мог себя заставить. Может быть, и существовал другой путь. Но была война. Он отчаялся. Уходил от преследования и боялся, боялся. Страх изводил его каждую секунду, даже во сне.

Он себя не обманывал. Были за ним поступки, которых лучше бы не совершать. Он скучал по брату, иногда. Вдруг нахлынула такая тоска, что в груди заболело. Нильс. Воспоминания вернули его домой, в Йёвик, в те дни, когда они только собирались ехать в Германию. Вспомнились его непослушные светлые вихры, его радость, что старший брат хочет взять его с собой в Германию, несмотря на возраст.

Время поджимало, но всё уже было готово. На столе лежали две фотографии и пожелтевшая папка. Он огляделся. Икона была там, на стене рядом с кухонной дверью. Казалось, не заметить её было невозможно. Но никто её так и не обнаружил. Люди видят только то, чего увидеть не ожидают. На обыкновенное, привычное внимания не обращают. Оклад тоже был на месте, за все эти годы никем не замеченный.

Улыбаясь, он в последний раз осмотрел гостиную. Не хватало только гостей.

Себастьян Роуз отправился в кузницу вместе со стюардом. Но сначала он проводил Эмму в их номер и убедительно попросил там и оставаться.

Кнут сидел в губернаторском домике один. Он уже знал, кто убийца, и понимал, что должен что-нибудь предпринять. Но нельзя же просто пойти в гостиницу и арестовать человека за убийства, совершённые больше пятидесяти лет назад. Кнут глубоко вздохнул. Может быть, они с Себастьяном напридумывали себе всякого и теперь просто друг друга накручивают? С другой стороны, то, что фотографии Эммы пропали одновременно со старыми документами, не может быть случайностью. Или всё-таки может?

Туман практически не рассеялся. Он мог видеть, как входят в отель люди, но не мог никого узнать. Кнут взглянул на часы: не пора ли снова позвонить в офис губернатора и поинтерсоваться, как там дела с вертолётом? Но тогда они подумают, что ситуация вышла из-под контроля. Да и зачем спрашивать? За последний час видимость только ухудшилась.

Эмма лежала в кровати. Из гостиной доносились приглушённые разговоры, открывалась и закрывалась дверь, скрипели стулья. Ветераны начинали терять терпение. Что, если она спустится к ним? Но ей нужно было ещё несколько минут побыть одной. Надо было обдумать одну вещь, о которой она ни Себастьяну, ни Кнуту не сказала. Перед тем как Хенрик Сигернес потерял равновесие и чуть не свалился за ограждение, она действительно почувствовала толчок в спину. Или ей просто показалось? И не её ли хотели столкнуть с платформы?