Елена Басманова - Бомбейские чудовища

Почва под версией, выдвинутой днем, о заговоре флиртовцев с целью добычи сногсшибательного материала-бомбы колебалась под ногами Льва Лапочкина. Но никакой другой не являлось. Поэтому пока еще рано было отправляться домой: если ясности в деле нет, ждет бессонная ночь, мучительные сомнения. Так что уж если разрушать фундамент версии, то до конца. Если бы удалось пригласить для разговора госпожу Май, не исключено, кое-что бы и прояснилось.

Лапочкин колебался: звонить в редакцию журнала «Флирт» или не звонить? Время было позднее, и он предположил, что редакторша отдыхает, а сотрудников в редакции нет. И все-таки позвонил.

На другом конце провода ответили.

— Редакция журнала «Флирт».

— Здравствуйте, Данила Корнеич, — как можно проникновеннее сказал Лев Милеевич, услышав голос, обладателя которого без труда узнал, — помощник следователя Лапочкин.

— Здравия желаю, господин Лапочкин, — холодновато ответил конторщик. — В редакции никого нет.

— Догадываюсь. Но вы на своем посту.

— Такова уж наша служба смиренная, — хитрый старик заговорил с фальшивой кротостью. — Чем могу служить?

— А вот ты скажи мне, братец, служит ли у вас господин Сыромясов?

— Никак нет, уволен, — лапидарно сообщил Данила, и, преисполнясь важности, добавил, — его порочные склонности всем уже надоели.

— А, так он замешан в клоаке порока? — Лапочкин пытался шутить и понимал, что шутки у него получаются ненатуральными. — Ольга Леонардовна может это подтвердить?

— Вообще-то может. Но не сейчас.

— Понимаю, понимаю, — заторопился Лев Милеевич, чтобы не спугнуть собеседника, — подскажите-ка мне, любезный друг, когда?

— Сегодня вряд ли. Сегодня госпожа Май в своих апартаментах не появится.

— А по какой причине?

— Не могу знать, — увильнул Данила, — мое дело служивое. Слушать, на ус мотать и исполнять.

— Похвально, весьма похвально, — миролюбиво поддакнул Лапочкин. — Сегодня уж беспокоить и не надо. А вот завтра, как госпожа Май придет, передайте ей настоятельную просьбицу следователя Тернова прибыть в следственное управление. Для конфиденциальной беседы.

— Передам, не сомневайтесь, — не сдержал сухого смешка верный слуга издательницы. — Я и сам заметил, что ваш начальник очарован красавицей нашей драгоценной. Да от нее все без ума. Замечаете?

— Это уж как пить дать, без ума, — отрезал Лапочкин и шмякнул трубку на рычаг.

Тьфу ты! И здесь подозрительное отсутствие. Где же они собираются для своих тайных разговоров? Где у них преступная берлога? Неужели у Синеокова? Или у Братыкина?

Дознаватель откинулся на спинку стула, вытянул ноги, заложил за шею сцепленные руки, потянулся… Хорошо господину Тернову: у него голова если и болит, то только от чрезмерного количества шампанского, которое он выпил со своей Лялечкой. А тут сиди да мозгуй. Придется отложить до утра.

Лапочкин встал, выглянул в коридор и позвал дежурного. Наморщив узкий лоб, принялся давать указания, загибая пальцы правой руки, начиная с мизинца. Первое — связаться с сыскной, послать агентов по адресам Синеокова и Братыкина: выяснить у дворников — когда уходили-приходили, с кем встречались. Второе — послать свободного курьера в больницу с тем, чтобы тот без медицинского заключения по результатам вскрытия не возвращался. Третье — послать еще один запрос в Казань! Пусть эти сонные провинциалы думают, что столичные сыщики лютуют в нетерпении. Зашевелятся небось, испугавшись: как-никак министр рядом, можно и пожаловаться на нерасторопность…

Дежурный внимательно выслушал указания Лапочкина, которые звучали особенно весомо в пустынном коридоре.

С чувством исполненного долга помощник следователя, кряхтя, натянул на башмаки галоши, напялил шинель, шапку и в полном обмундировании двинулся к выходу. Уже спускаясь по лестнице, он заметил внизу у дверей рядом с унтер-офицером какую-то сутулую старушку.

Увидев недовольного непорядком Лапочкина, унтер-офицер выпрямился и отрапортовал:

— Господин следователь, вот эта почтенная дама приехала в столицу ради встречи с вами.

Лапочкин остановился и начал внимательно разглядывать незнакомку: сухонькое, испещренное морщинками личико, острый нос, бледные тонкие губы, чуть запавшие.

В другое время и при других обстоятельствах он бы и разговаривать не стал в неположенном месте и в неположенное время с неизвестными дамами, будь они хоть трижды почтенны. Но поскольку его назвали следователем, что он всегда любил, да еще так интригующе представили посетительницу, Лев Милеевич смягчился, снял фуражку.