Елена Басманова - Бомбейские чудовища

— Скажу тебе по секрету, Самсоша, — говорил Фалалей, резко переставляя длинные ноги в разношенных калошах, — два дня тебя не видел, а уже соскучился. Ты, верно, думаешь, я под матушкиным крылом отогревался? Синяки залечивал? Кстати, почти сошли, глаз уже открывается… Видишь?

— Сошли. Почти не заметны, — поддакнул Самсон.

— Да ладно, чего там синяки пережевывать. Я тебе другое скажу. Вчера побывал я в одном вертепце… Ах, черт, наверно, тебе рано еще… Но все равно, жизнь надо знать в лицо. Так там актриски с писателями кутили. С самим Блоком пил! Чуешь? Жены его, правда, не было, хотя и она тоже актриса. Но мне не нравится. А еще Куприн был, ну, это наш брат, алкоголик. Ну, а Андреев меня совсем разжалобил. Представляешь, мужчина красивый, демонический, знойный, а так накушался, что плакал горючими слезами. Представляешь, обнимает меня и плачет. Дескать, я, Леонид Андреев, и почему у Блока такие красивые любовницы, а я — как сирота казанская? И, веришь ли, брат Самсон, так я расчувствовался, что поклялся ему: утрем мы с ним нос Блоку, такую мамзель найдем, что Блок от зависти лопнет. Утром-то сегодня я опомнился, да уже поздно! Ведь я обещал через три дня там же триумфальный ужин для Андреева! Теперь ты понимаешь, как мне повезло: окручу на конкурсе красоты лучшую, и дело в шляпе. Поможешь?

— А как? — Самсон выдохнул облачко пара в серую сырость, казалось, никогда не покидавшую столичные улицы.

— Ну, это просто! Как же ты не понимаешь? Мы с тобой работаем на пару! Я-то рылом не вышел. — Фалалей оскалился, обнажив короткие, редкие зубы. — Сам видишь, а на тебя женский пол клюет, что-то в тебе есть. Будешь наживкой. Согласен?

— Фалалей, — Самсон даже остановился. — Я вряд ли смогу тебе помочь. Я сам в ужасном положении.

— Что случилось? — мгновенно посерьезнел фельетонист, и, дернув напарника за рукав, неведомо куда заспешил по посыпанному песочком тротуару. — Рассказывай. Требую, как брат брату говори всю подноготную. Решим все проблемы.

— Да нет, Фалалей, не решим. — Шалопаев послушно, не спрашивая, куда его волочет друг, трусил рядом. — Вот-вот мой папенька нагрянет. Вот так-то.

Фалалей присвистнул:

— Вот те номер! Грозен батюшка?

— Да уж не обрадуется от моих занятий.

— А он не знает?

— Понимаешь, Фалалей, я по приезде написал домой… Ну, что квартирую в Графском переулке, в доме Шлыковой. Посещаю университет, репетиторствую. Но в университете-то я был лишь раз, потом месяц домой не писал. Боюсь, родители встревожились, заподозрили что-нибудь плохое, отец и отправился меня выручать.

— Склонен к рукоприкладству? — деловито осведомился Фалалей.

— Да нет, но я вообще-то был послушным сыном… И в нашем доме журнала «Флирт» не читали… И строгости там у нас всякие и приличия… А тут…

— Так он сегодня приезжает?

— Не знаю, в телеграмме не сказано. Может, уже приехал… Что делать?

— Вот видишь, чем кончается невнимание к родителям, — Фалалей нравоучительно поднял указательный палец вверх. — Матерь свою и отца своего чтить должен, уважать, помнить о них ежеминутно. Вот как я о своей матушке помню. Но теперь ничего не попишешь — возмездие неотвратимо.

— Но я не хочу! — воскликнул с жаром блудный сын. — Если он меня изобличит, то отвезет обратно в Казань! А мне это ни к чему!

— Понимаю! — посочувствовал наставник. — Придется разработать операцию по твоему спасению. У меня есть идея! Сейчас возьмем водки и нагрянем к Сыромясову. Поздравим его с отставкой, выпьем за твоих родителей и сообща что-нибудь придумаем!

— Не хочется мне к Сыромясову, и вообще никуда не хочется.

— По городу тебе ходить опасно, — начал растолковывать стажеру положение фельетонист. — Николаевский вокзал близко, вдруг напоремся на твоего папеньку прямо на Невском? И в публичные места соваться не стоит — вдруг твой папенька сразу кинется кутить?

— Да ты что! Он не такой. Он лучше меня!

— Ну-ну, похвальная самокритичность, — Фалалей хихикнул, — но нельзя исключать, что батюшка твой вздумает тряхнуть в столице стариной, захочет развлечься на полную катушку. Не зря, ох, не зря он даты приезда в телеграмме не проставил. Чтобы запасец времени иметь…

— Фалалей, ты же учил меня чтить родителей!

— Я и чту всех родителей. Вместе со всеми их слабостями. Что не мешает мне и тебя спасать. Едем к Сыромясову. Туда-то точно твой батюшка не заявится. Логично?

Самсон кивнул и свернул следом за другом влево, к магазину, в витрине которого весело поблескивали выстроенные в шеренги бутылки с водками, наливками и ликерами, радующие глаз разнообразием форм и цветов, рядом с ними лежали не менее привлекательные винные бутылки. От одного их вида стало веселее, и скучный февральский денек утратил свою блеклость. Вскоре, отягченные пакетами, молодые люди выскочили из магазина и кликнули свободного извозчика. Через полчаса они уже спрыгивали у доходного дома на Петербургской стороне.