Елена Басманова - Тайные пороки

Павла Мироновича и его эскорт пропустили сразу же. Когда следователь приблизился к живописной группе, то заметил, что подпухшее, серое лицо бабы, испещренное прожилками кровеносных сосудов, заплакано.

— Вот она, господин следователь, и дала нам знать о злодействе, — пробасил пристав. — Дунька, жена кузнеца Пурыгина, он у Сименса работает. А Дуня прачкой у жильцов некоторых подрабатывает. Детишек нарожали, вот теперь и мыкаются.

— Что ж, Авдотья, рассказывай, как было дело, — велел Тернов, окидывая взором двор и длинное приземистое здание с толстыми мутными стеклами в центре двора. Дверь прачечной была приоткрыта. — А что, в понедельник с утра прачечная уже открыта была?

— Да не, с утра-то на дверях замок висел, ваше сияство, — ответила гнусаво Дуня Пурыгина. — Я-то его и отомкнула. Взошла да сразу у входа положила, как мы завсегда ложим. А уж на свет Божий от страстей бросилась, тут уж и двери, и замки из головы вон.

— Ясное дело, испугалась баба, — добродушно оправдал прачку пристав.

Тернов изучал свидетельницу: не баба, а бабища, сложения атлетического, сама способна пришибить любого мужчину натруженным кулачищем.

— А что тебе показалось подозрительным? — спросил он Авдотью.

Та вытаращила белесые глазища на смазливого барина с пшеничными усиками и аккуратной бородкой, сглотнула и перекрестилась.

— Батюшки, а труп-то!

— А ты его сразу увидела?

— А как взошла, он на полу-то возле лохани и распластался, болезный, а рядом — шайка с бельишком опрокинута.

— А дальше? Неужели не подошла поближе?

Дуня опустила глаза.

— Чего греха таить, подошла. Думала, може пьяный какой забрел да и заснул. Спервоначалу труп-то не признала. А увидала лицо мертвое да кровушку на лбу, выскочила без памяти. Выскочила и визжу! Тут народ-то и сбежался.

— Все так и было, ваше высокоблагородие, — подтвердил околоточный. — Сжальтесь над глупой, отпустите домой. Она смирная, а детишки дома одни оставлены, не сотворили бы чего.

— Ладно, отпускаю под твою ответственность, — вздохнул Тернов и направился к двери прачечной, возле которой топтался его помощник.

Лев Милеевич Лапочкин уже посетил место трагедии и теперь цепким взглядом шнырял по двору. При приближении начальника он вытянулся в струнку.

— Прошу вас, Павел Мироныч, осторожненько, скользко там, — приговаривал он, открывая дверь и следуя за начальником в прачечную, где возились дактилоскопист и врач.

Тернов очутился в низком полутемном помещении, освещенном керосиновыми фонарями, и поморщился от окутавшей его холодной сырости. У одной стены — чугунный водогрейный котел с крышкой, вдоль другой, в ряд, разместились долбленые из дерева лохани на ножках. Все они были пусты, и деревянные затычки лежали около плотно закрученных латунных краников. Лишь в одной лохани, возле которой стоял врач, в мутной воде плавали какие-то тряпки.

— Смерть наступила от удара тупым тяжелым предметом по затылку, — констатировал вполголоса эскулап.

— Каким предметом? — спросил Тернов, наклоняясь над трупом странно одетого мужчины.

На вид покойному можно было дать лет сорок. Лежал он на спине, поверх поношенного домашнего костюма надет миткалевый халат, застегнутый на все пуговицы, одна, нижняя, правда, оторвалась. Вокруг талии замоталась какая-то тряпка, более всего похожая на сбившийся передник. Ноги слегка раскинуты, башмаки стоптанные, одна штанина задралась, открыв белую полоску теплых кальсон. Левая лежит на какой-то мокрой ветоши, у правой — шайка. Лицо узкое. Волосы неопределенного цвета, пожалуй, русые с проседью, такие же бородка и усы, прямой нос, тонкий, длинный. Ровные дуги бровей, большие глазные яблоки под голубоватыми веками. И самое неприятное — странное кровавое пятно на лбу мертвеца.

— Орудие убийства не обнаружено, — сказал врач, сочтя, что следователь уже успел ознакомиться с трупом. — Предмет, скорее всего, металлический. Кожные покровы рассечены и черепная кость раздроблена.

— А что это у покойника на лбу? — не веря своим глазам, не удержался от вопроса Тернов.

Стоявший поодаль пристав брезгливо поморщился и шагнул к распростертому телу.

— Буква «А» нарисована, — охотно пояснил врач, убирая в саквояж инструменты, мелкие флакончики и ватные тампончики. — Кровью. Видимо, дело рук убийцы.

— То есть получается, — высунулся из-за спины Тернова Лапочкин, — убийца проник за жертвой в прачечную, нанес сзади удар в затылок, несчастный рухнул замертво, завалился на спину, так как вперед упасть помешала лохань, и преступник его же кровью начертал на его лбу букву?