Александр Охотин - Почка на экспорт

— Что за жизнь пошла, — посетовала операционная медсестра, обряжая меня в стерильное бельё. — Уже белым днём людей режут.

Я кивнул и отправился на помощь нетерпеливо поджидающему меня Хохлову. В операционной мы обычно понимаем друг друга с полуслова, поэтому работать начали сразу сосредоточенно и напряжённо, не отвлекаясь на разговоры. Однако отойти от стола нам удалось лишь часа через три. К тому времени рядом появился Бакутин, иногда подсказывая или одобряя наши действия. Его комментарии, правда, я стал воспринимать, лишь когда дело дошло до наложения швов.

— Неплохо, неплохо, — резюмировал он и пошёл к выходу.

Мы с Хохловым переглянулись и потянулись друг за другом размываться.

— Устал? — спросил меня Михалыч.

— Не очень.

— А я что-то утомился, — пожаловался он. — Вот так старость и подкрадывается. Просто однажды приходит усталость после работы, которую раньше выполнял играючи.

Я не стал разубеждать загрустившего Хохлова. Боязнь старости является его пунктиком. Сам я к старости отношусь философски.

— О чём вы Бакутиным разговаривали после совещания? — Спросил Хохлов.

— Если твоя внезапно нагрянувшая старость включает в себя ещё и неумеренное любопытство, то с тобой действительно надо что-то делать, — пошутил я.

— Не хочешь, не говори, — обиделся он.

— Никакого секрета здесь нет, — уже серьёзно ответил я. — Предлагал учёбу в Питере.

— А ты?

— Отказался.

— Почему?

— Есть обстоятельства, — уклонился я от ответа. — Может, ты хочешь съездить?

— Я? Нет. Точнее, хочу, но не могу, — путано объяснил Михалыч. — В общем, тоже есть обстоятельства.

— Понятно. — Знаю я его обстоятельства. Опять какая-нибудь хохотушка из реанимации.

— Так как продвигается твоё расследование? — спросил он, выходя вместе со мной в коридор и закуривая.

— С чего ты взял, что продвигается? — вопросом на вопрос ответил я, тоже доставая сигарету.

— Вчера ты сказал, что есть результаты.

— Мне надо всё ещё обдумать, — важно ответил я, и пошёл в ординаторскую.

Наташа, идущая мне навстречу, улыбалась так, словно я немедленно должен был водрузить на её голову корону победительницы в конкурсе красоты. Я невольно оглянулся по сторонам. Конечно, если мы будем друг другу так улыбаться, слухи не только по отделению поползут. Не то чтобы я сильно их боялся, но… Надо с этим что-то делать, решил я. Поэтому довольно холодно кивнул ей в ответ и прошёл мимо.

Дойдя до оконной ниши, я остановился и, сам того и не желая, обернулся. Лучезарная Наташкина улыбка увядала на глазах.

Она недоумённо оглядела меня, потом фыркнула, как рассерженная кошка, и пошла дальше, легко и грациозно неся своё красивое тело. Обиделась, устало подумал я. Кто знает, может оно и к лучшему. Тем более что я как-то незаметно, исподволь, почувствовал, что меня тянет побыть в её обществе. Ничего хорошего из всего этого не выйдет, конечно. Поэтому лучше хоть и с опозданием, но наступить на горло чувствам. Лучше для нас обоих. Проходил я уже в жизни такую арифметику, знаю, что говорю.

Я вышел на улицу и обомлел. Ещё вчера природа грозно предупреждала о приближении зимы, а сегодня вновь раздобрилась, щедро лаская солнечными лучами. Идя по территории больницы в одном халате, я даже не замёрз.

Путь мой лежал в виварий, давно меня интересующий. Несколько смущало, правда, отсутствие ключей от входной двери, но такие мелочи не могли остановить меня. Просить ключи у Бакутина я не рискнул. Вообще, раньше виварием заведовал, как и положено, настоящий ветеринар, который следил за здоровьем зверинца. Но потом виварий прикрыли, ветврач уволился, и помещение стоит бесхозным. По крайней мере, на первый взгляд.

Подойдя ближе, я осмотрел навесной замок на входной двери и усмехнулся. В своё время дворовое воспитание научило меня открывать и более сложные конструкции, поставленные заботливыми хозяевами на дверях подвалов и чердаков, пользуясь при этом нехитрыми инструментами. Немного повозившись, я снял разомкнувшуюся дужку с петель и, толкнув дверь, вошёл внутрь, оглядываясь.

Помещение, как ни странно, заброшенным не выглядело, пыли было немного. В углу громоздились ненужные более никому клетки, у окна на пол были свалены какие-то плакаты и непонятного предназначения ржавые инструменты. Тут же стояла пепельница, доверху наполненная окурками импортных сигарет. Вообще, в те времена, когда виварий безвременно прекратил своё существование, такие сигареты у нас ещё не курили. Впрочем, ветврач вполне мог быть любителем экзотики и предпочитал наслаждаться качественным американским табаком, а не отечественными опилками, расфасованными в сигаретные пачки. Странно, но окурки показались мне еще свежими. Я, конечно, понятия не имею, как выглядят несвежие, но эти сильно воняли, распространяя вокруг едкий табачный перегар. Бакутин, кстати, не курит, почему-то подумал я, и двинулся дальше.