Сергей Жоголь - Имитатор

— Кто такой Андрей?

Люба снова вытянулась, но тут же опустила плечи и сказала как-то немного отрешённо:

— Я тут недавно познакомилась с одним очень хорошим человеком, он обещал обо мне позаботиться.

Птицын нахмурился:

— Это у него ты сейчас живёшь?

Люба потупилась:

— Да как ты… Или ты узнавал? Тьфу ты, а впрочем, какая разница? Ну, живу — и что с того?

— И кто же он… твой новый знакомый?

— Он майор, работает в комендатуре.

— Понятно. — Птицын загасил папиросу о подошву. — Ты давно была на своей старой квартире?

— Я боюсь туда идти — мало ли что.

— Ты, значит, боишься, а я должен теперь для тебя суетиться! Узнавать про Пашу, про тебя и про квартирку с барахлишком?

— Ты ведь работаешь в этой же системе. Что тебе стоит всё это выяснить?

Птицын встал:

— Это будет нелегко, но попробую что-нибудь сделать. У тебя ко мне всё?

Люба тоже встала и посмотрела Птицыну в глаза. Дерзко, зло.

— Когда мне ждать твоего звонка?

— Ну, уж это как получится. Дело-то, сама понимаешь, непростое.

Люба достала из сумочки помаду и зеркальце. Подкрасила губы, потом всё так же невозмутимо припудрила щёки и нос и только после этого сухо попрощалась. Птицын долго смотрел вслед удаляющейся женщине, потом перевёл взгляд на бронзовую фигуру Чапаева.

Вот тебе, Петька, и щёчки?… Как же всё это нево- время!

Первые заморозки ударили ещё в начале ноября, а снег выпал лишь ближе к середине. В ушанке с завязками на затылке, лёгком пальтишке и войлочных ботах на тонкой подошве Надя вышла через главные ворота. Сначала появились лишь отдельные пушинки, потом снег повалил так, что с расстояния в десять метров было не разглядеть того, что творится вокруг. С десяток человек, отработавших, как и она, ночную смену, сгрудились у фонарного столба. К столбу тянулись провода, а на нём, прикрученный медной проволокой, висел выкрашенный в зелёный цвет помятый репродуктор. Надя натянула варежки и остановилась. Чёткий голос диктора зачитывал сводки с Южного фронта. Именно в этот самый момент Надя и почувствовала себя неуютно. Ощущение того, что кто-то наблюдает за ней, возникло внезапно, как-то само по себе. Женщина огляделась.

Из ворот продолжали выходить люди, некоторые останавливались, чтобы послушать новости, но большинство проходили мимо. Никого подозрительного женщина не увидела. Снег повалил ещё сильнее. Надя подняла воротник и двинулась в сторону остановки.

Трамвая пришлось ждать не меньше получаса. На остановке собралась целая толпа. К этому времени ног она уже почти не чувствовала. Усилившийся ветер вызывал озноб, острые снежинки врезались в глаза, обжигали кожу. Как много бы сейчас она отдала за кружку горячего чая!

Когда трамвай наконец-то пришёл, куча страждущих буквально втолкнула Надю внутрь. Кто-то при этом дёрнул её за рукав, толстая женщина в заячьей шубке наступила на ногу и даже не подумала извиниться. Надя ухватилась за поручень. Трамвайчик, тревожно звякнув, резко тронулся, и в этот момент Надя снова почувствовала, что кто-то буквально сверлит её затылок взглядом. Она хотела оглянуться, но в этот момент трамвай повернул на Ставропольскую, и Надю зажали так, что она просто не смогла повернуть головы. «Ладно. Всё это просто от усталости», — попыталась успокоить она себя.

Вчера она также работала в ночь. После этого, явившись домой только к обеду, сразу же побежала в магазин, потому что соседка, с которой Надя столкнулась на лестнице, сообщила, что привезли соль и дешёвую гречку, а Сонечка её просто обожала.

Простояв в очереди не меньше полутора часов, Надя вернулась домой с большим кульком. Сонечка уже давно вернулась из института. Они варили и ели кашу с топлёным салом. Всем, кто работал на заводе в ночную смену, выдавали дополнительные пайки.

В минувшем году врачи выявили у Сонечки острый гастрит — девочке было нужно хорошо питаться, поэтому Надя никогда не отказывалась от того, чтобы работать в ночь.

Вчера после раннего ужина они пили чай с брусникой вдвоём (Птицын, как это обычно бывало, пропадал на работе). Потом Соня ушла спать, а Наде ложиться уже не имело смысла: через полчаса нужно было снова бежать на остановку, чтобы не опоздать на смену.

Вторая ночь без сна далась очень нелегко: голова кружилась, Надю подташнивало, веки опускались сами собой. Не удивительно, что ей мерещатся всякие посторонние взгляды. В трамвае Надя немного согрелась, и от этого её сморило ещё больше. Она едва не проехала свою остановку и, когда оказалась на улице, пару минут стояла, не зная, куда идти.