Валерий Пушной - Битые короли

Ксения попыталась вывернуться из создавшихся обстоятельств, сказав:

— У меня нет сейчас таких денег, Лев.

Однако Ролежаев не принял ее возражений:

— В кассе карточной комнаты есть вчерашний доход. Спустись, возьми оттуда, потом мою долю мне вернешь.

Девушка поднялась с места, и Громила потопал за нею следом. Ксения шла к двери, не слыша собственных шагов, а сзади неслись хрип ламината и пыхтение Громилы. Она интенсивно думала — и, открывая дверь, уже знала, что должна сделать, чтобы заставить Ролежаева играть по ее правилам.

А тот произнес в спину Громиле:

— На все тебе два дня!

Громилу будто ударили обухом по затылку, он приостановился и обернулся ко Льву:

— Этого мало, Нарцисс. Это же Кеша. У него нюх на все, как у собаки. К нему подступиться непросто.

Но Ролежаев смотрел исподлобья, требовательно, неуступчиво, волосы упали на лоб, на лицо легла тень:

— Больше я дать не могу!

Громила развел руки, хотел возразить Ролежаеву, но, видя, что делать это бесполезно, крякнул и прогудел:

— Попробую уложиться.

Ксения вышла из кабинета. Вместе с Громилой прошла к карточной комнате. Два охранника у двери сидели на стульях. Вскочили и вытянулись, увидав ее. Сегодня игра должна была начаться через два часа, посему они просто лениво скучали. Она своим ключом открыла замок, вошла, оставив Громилу у двери.

Охранники, в общем-то, тоже были парни крепкого сложения и высокого роста, но перед Громилой казались мелковатыми. Поглядывали на него настороженно, даже с опаской. Охранник, что был в очках, смотрел на громадного человека ошеломленно, с каким-то недоверием собственным глазам, он раз за разом протирал носовым платком стекла, думая, что они сильно преувеличивают размеры Громилы. Но ничего не менялось, и ему оставалось только удивленно покачивать головой и то и дело поправлять очки. Его напарник со шрамом на лбу не удивлялся размерам Громилы, весь вид его как бы говорил, что он видал и не таких. Между тем таких он считал очень опасными, потому что при любой заварушке справиться с таким — дело далеко не простое, даже невозможное для него.

Девушка прошла через карточную комнату к двери кассы, открыла, вошла, достала из сейфа деньги, отсчитала, положила в сумочку. И вышла к Громиле. Отвела его в сторону, чтобы никто не слышал их разговора. Изобразила на лице приятную улыбку и негромко произнесла:

— У меня еще одно условие, Громила.

Сделала паузу.

— Я хочу сама убить Кешу!

— Это моя работа, — несогласно крякнул Громила. — За это ты мне платишь бабки!

Ксения уразумела, что глупо настаивать на своем условии, здесь Громила был прав.

— Тогда я хочу собственными глазами увидеть, как ты его пришьешь! — попросила она.

Громила даже отшатнулся, расширив глаза, взмахнул руками, воспротивился:

— Баба при таких делах — плохая примета!

— Я отдельно заплачу за это! — надавила Речерская и снова улыбнулась.

Громила смерил ее взглядом с ног до головы, на его фоне она была маленькой, как куколка, чуть подумал и согласился:

— Тогда другое дело.

Между тем Ксения не собиралась лично убивать Кешу и даже не хотела присутствовать при этом, ей нужно было узнать, где скрывался он. Именно за это она хотела отдельно заплатить, чтобы дальше все осуществить по своему плану.

Речерская достала из сумочки аванс и протянула Громиле.

Тот тщательно пересчитал деньги и сунул в карман огромных штанов.

— Говори номер телефона, — сказал после этого. — Позвоню тебе, когда мои гаврики найдут его.

Через день, утром, от Громилы раздался звонок:

— Мои гаврики нашли его! Записывай адресок! — продиктовал. — Явись туда завтра в шесть часов утра. Не опаздывай! Увидишь, что я разделаю его тушку, как тушканчика! Опоздаешь — останешься на бобах.

Речерская пообещала быть, затем поспешно собралась и поехала по этому адресу.

Возле дома поставила машину так, чтобы хорошо видеть все подъезды. Из-за темных стекол просмотрела весь двор. Вдоль подъездов — череда машин. Двери на подъездах металлические, но разных цветов. Жильцы выходили и входили, кто-то садился за руль машины и отъезжал, кто-то шел пешком, кто-то спешил, кто-то, выйдя на улицу, неспешно закуривал, прищуриваясь от утреннего солнца, и только потом неторопливо двигался дальше.

Ксения наблюдала. Время тянулось медленно. Тень от дома тихо переползала слева направо. Солнце все больше разогревало воздух, и жильцов возле дома становилось все меньше. К обеду машин вдоль подъездов осталось наперечет.