Алексей Биргер - Ведьмин круг

Жизнь, в которой «звезда и шалунья» должна быть низведе­на до «простой шалуньи»... «Жалко...» - как сказал неизвестный архангельский парень. Это беспомощное клеймо «жалко» зву­чало более осуждающе, чем любые гневные и громкие слова.

Никогда прежде Высик не ощущал с такой удушливой от­четливостью затхлый мрак, расползшийся на пространство ог­ромной страны. Он еле сдерживался, чтобы не заскрипеть зу­бами от боли, и, еще немного посидев с Никаноровым, ушел, сославшись на дела. Сказал, чтобы тот не ждал его, ложился спать, а он когда вернется - тогда вернется, в крайнем случае в дежурке переночует, доспит остаток ночи.

Холодный воздух несколько остудил его разгоряченное лицо, но тем сильней стало ощущаться лихорадочное напряжение внутри. Он бродил по темным улицам, не очень обращая вни­мание, куда идет и проходил ли это место прежде. Обида, боль и горечь терзали его. Он оказался на окраине райцентра, где домики теснились совсем деревенские, с небольшими участоч­ками при них. Какая-то тень шарахнулась от него в сторону, потом обрадованно вскрикнула:

- Сергей Матвеич!.. Вы!..

Высик узнал миловидную машинисточку из управления. Случалось, он шутливо флиртовал с ней, наведываясь в рай­центр, - считал своей обязанностью быть галантным, чтобы не создавалось впечатления, будто на местах работает неотесан­ная деревенщина. Живой и веселый, острый и точный на язык, пользующийся славой бесстрашного удальца и хитрого лиса, который умудряется самую шпану держать в кулаке, он ей нра­вился, и она в ответ так же шутливо с ним кокетничала. Впро­чем, думалось Высику, с женщинами никогда не разберешь, где шутка естественным образом переходит во вполне серьезную прикидку, как уцержать привлекательного кавалера, если дать ход более тесным отношениям...

- Катерина?.. Чего ты испугалась?

- Как тут не испугаться? - возразила она. - Возвращаешься домой за полночь, одна, улицы темные, а у нас ведь порой не­понятный народ погуливает...

- Брось! Работник правоохранительных органов - и такая трусиха. Непонятный народ у нас и пикнуть не смеет. Кого к порядку еще не призвали - тех вскорости призовем.

- И все равно боязно. Особенно когда вот так внезапно на кого-нибудь выскочишь.

- Переработала ты, устала, вот и лезет всякое в голову, - заявил Высик. - Сегодня у всех выдался трудный день. Подумать страш­но, какое великое дело сделали! И сколько бумаг тебе, бедной, пришлось отстучать, и сколько протоколов допросов перепечатать... Давай я тебя до дому провожу, чтоб тебе было спокойней.

- Ой, очень буду благодарна, Сергей Матвеич...

Высик поморщился.

- Давай на «ты». Что я тебе, совсем высокое начальство, чтобы передо мной по струнке ходить? - Он улыбнулся. - А на брудер­шафт как-нибудь потом выпьем... Пошли. Показывай, куца тебе.

- Вот сюда.

Высик пошел рядом с ней. Она спросила:

- Это правда, что ты сам застрелил Ажгибиса?

- Пришлось... - отмахнулся Высик.

- И что ты в одиночку тьму-тьмущую бандитов положил?

- Давай не будем об этом, - проговорил Высик. - Может, потом и приятно будет рассказывать, а сейчас хочется забыть. - В голове у него вертелась песенка Вертинского: «А когда придет бразильский крейсер, Лейтенант расскажет вам про гей­зер...» - Поболтаем лучше о чем-нибудь хорошем.

- О чем?

- Не знаю... Например, о путешествиях в тропические стра­ны... Стивенсон, например, Майн Рид, Джек Лондон...

- А ты похож на одного из героев Майн Рида.

- Да ну?

Песенки лезли в голову, сменяя одна другую... Пьеро посреди тулупов... И эти тулупы тянутся к накаленной романтике, нежной и каверзной: «В синем и далеком океане, /Где-то возле Огненной Земли, /Плавают в сиреневом тумане /Мертвые седые кораб­ли...» И эта барская пьянящая жизнь, с ее блеском и червоточи­ной, чистотой и вывертами в нечистоту, со всем, к чему так хо­чется прикоснуться, как к настоящему, человеческому: «Буйный ветер играет терновником, /Задувает в окне свечу, /Ты ушла на свиданье с любовником, /Я снесу, я стерплю, я смолчу...»

«А я что делаю? - подумал Высик. - И все равно ничего подоб­ного не будет, потому что закваска не та, исходный продукт не тот, где у них перебродит в шампанское, там у нас перебродит в пиво...» Он почти не воспринимал разговора, хотя слышал себя, контроли­ровал и знал, что отвечает впопад, остроумно и весело...

- Ты не зайдешь? - спросила Катерина, когда они останови­лись у калитки. - Я одна, так тоскливо и скучно бывает...

- Конечно, зайду, только пригласи!