Алексей Биргер - Ведьмин круг

Илья и другие подчиненные Высика застали их еще смеющимися.

- Все в порядке! - Высик помахал рукой. - Это, наверное, нервное. Ажгибиса, предателя, пришлось пристрелить. Навер­но, опер будет не очень доволен: он хотел лично его допросить. Но, мне думается, все к лучшему... Это Ажгибис навел бандит­скую засаду на Берестова, - как бы мимоходом сообщил он.

Илья подумал - и понял.

- А вас гость ждет. Из далеких краев. Поразился, когда узнал, в какой денек подгадал навестить.

- Что за гость? - осведомился Высик.

- Да тот работник угрозыска из Архангельска.

- Никаноров?

- Он самый.

Глава 11

- Значит, запоздал я малость, - развел руками Никаноров. - А сколько землю носом рыл, думал вас удивить!

Высик устроил его в райцентре, на квартирке одного из сотрудников, отбывшего на несколько дней в командиров­ку по служебной надобности. Сам он тоже весь день про­торчал в райцентре, документально закругляя вместе с опе­ром расследованное дело. Плюнькиной Высик предоставил свою комнатенку в одном из ветхих барачных строений ра­бочего поселка. Комнатенка была еще ничего - в тупичковом аппендиксе длинного коридора, и соседская жизнь не очень докучала постояльцу. Впрочем, Высик почти не бы­вал в своей комнатушке, предпочитая дневать и ночевать в служебном «кабинете» с уже налаженным бытом - по-ар­мейски скудным и упорядоченным. В подсобке при «каби­нете» имелась керосинка, шкафчик с минимумом продук­тов - хлеб, крупы, лук, растительное масло. Колбаску и прочие скоропортящиеся прибытки, перепадавшие к столу, Высик зимой держал «за решеткой», между оконными рамами, а летом в погребе, рядом с камерой предваритель­ного заключения. Были в подсобке и рукомойничек с по­лочкой, на которой разместились бритва, кисточка, мыло и прочие причиндалы, и стенной шкафчик, куда вполне вме­щалось самое необходимое: смена чистого белья и пара ру­башек. Свет в подсобку проникал из узкого оконца, справа от рукомойника, и Высик любил задумчиво созерцать оско­лочек тихой улицы, неспешно бреясь и стряхивая плотные клочья пены с бритвенного лезвия.

В комнате, где он числился прописанным, была также керо­синка, а еще колченогий столик и большая скрипучая кровать с начавшими подседать пружинами.

- Вода в чайнике, - предупредил Высик Плюнькину, вселяя ее в комнату. - На полочке, за занавеской - посуда, крупа, чай, две банки тушенки. Баранки еще есть, по-моему... В общем, не пропадешь. Отдыхай, отсыпайся, а утром я загляну.

Мария покорно кивнула и устало присела на кровать. Поки­дая ее, Высик подозревал, что она через две секунды уснет без задних ног, несмотря на все, что тяготило ее душу. Слишком она была измотана... Что ж, сон - лучший лекарь.

Никаноров, конечно, удивился, увидев Плюнькину - «Машку-Плюнь», но Высик коротко сообщил ему, что все объяснит попозже, в спокойной обстановке.

Теперь они сидели на кухне, маленькой, но уютной, и Ника­норов потчевал Высика северными гостинцами: спиртом, на­стоянным на клюкве, и прочим; на сей раз он и банку брусники привез «как раз сезон сбора в разгаре», пояснил он. Воздавая должное напитку с изумительным вкусом и ароматом свежей ягоды, коварно забористому, потому что семидесяти с лишком градусов его не чувствовалось, пился он как сок, и лишь потом начинала ощущаться бумажная слабость в ногах и комариный звон в голове (чувство, сходное с тем, когда просидишь несколь­ко часов на болотах, скорчась в три погибели, собирая эту вели­колепную ягоду, и от одуряющего запаха ее некуда деться, и тело затекло, и комары допекли, и в глазах рябит, а оторваться от новых и новых кустиков все равно не можешь), Высик рас­сказывал Никанорову о происшедшем за последние двое суток.

Естественно, рассказывал Высик не все - опуская то, что касалось его лично или могло навести Никанорова на нежела­тельные догадки. Мария Плюнькина представала в этой отре­дактированной версии хитрой бестией, которая, конечно, ви­новата по уши, но которую ни на чем не подловишь, и выгод­ней сохранить ее для сотрудничества с милицией, чем пытать­ся потопить. Или стоит просто отпустить на все четыре сторо­ны, если выяснится, что особой пользы она сейчас принести не может. Излагая все это, Высик подивился, не является ли его вранье той слишком хитрой ложью, которая в итоге оборачивается правдой.

- Ажгибиса пришлось застрелить, - закончил Высик. - И мне было очень жаль, потому что из него можно было бы вытрясти много ценного. Но что поделать, когда человек пре­вращается в дикого зверя...