Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– И в чем же ваша идея?

– В том, что я должен. Я на это подписался… кровью подписался, Герда. Такой пакт. Может, для кого-то наше дражайшее Отечество – это свалка, куча нечистот, где все надо окультуривать, разгребать. А для меня это Троя. Да, та самая Троя… может, обреченная на упадок… но все еще живая за своими стенами. И пока эти стены стоят, я буду их защищать. Потому что если наша с вами Троя… весь этот миропорядок, наш привычный жизненный уклад рухнет под натиском радикальных идей, которые вы исповедуете, то изо всех щелей снова полезет такое… такое полезет, Герда… Вы что, сами не помните, что было? Вы это забыли? Словно мы и не жили прежде, когда все рушилось – война, междоусобица, развал…

– Мы сейчас не те, что прежде. Мы изменились. Повзрослели. Не надо нас пугать развалом, междоусобицей и войной.

– Я не пугаю. Я хочу, чтобы вы сами вспомнили, хоть это и было давно… и словно не с нами, да? Короткая память такая? – Гектор смотрел на них. – А вот я не забыл. До конца дней своих не забуду. Вы считаете мраком, Герда, то, что сейчас вокруг вас? Я вам сейчас расскажу о настоящем мраке…

Он умолк на секунду.

Зеленые склоны гор…

Снега Тебулосмты – вершины Восточных Кавказских гор в сиянии солнца. Небесная синева… Птица в небе над головой…

Разбитая дорога до заброшенной метеостанции… Когда-то в оные времена с метеостанции запускали шары-зонды… По дороге высоко в горах в аул ползли «газики» и «москвичи». Потом все это сгинуло…

Только выщербленная кирпичная кладка с отметинами от пуль…

Слепые оконные проемы метеостанции…

Запах пороха…

Разбитая горная дорога, где каждый камень впивается, как…

– У меня был брат-близнец, – произнес Гектор. – Вторая Чеченская… о которой вы, наверное, уже и не помните, и последующие годы… Мы с ним служили в одном подразделении. Он был нашим командиром, моим командиром. Он был всем для меня. Ночью в селе Старые Атаги напали на комендатуру… Там всех наших положили, забрали в плен полковника… У нас была база в ущелье – нам тут же сообщили о нападении. Эта группа… боевики, они сразу ушли в горы. Высоко. На БТРах туда не проедешь. Мы пошли за ними пешком, наше подразделение. Приказ был на их ликвидацию. Преследовали их три дня… Мы с братом альпинизмом с шестнадцати лет занимались, батя нас приобщал, он сам альпинист. Мы решили вдвоем подняться по склону – так быстрее. Поднялись… И он, мой близнец, ушел на разведку. Один. Без меня. Мне приказал связь наладить для вертушки, чтобы прилетели – угрохали их там с воздуха. Брат попал в засаду. Они его взяли. Когда потом мы туда пришли с отрядом к этой метеостанции заброшенной…

Он закрыл глаза на миг.

Кирпичная стена с отметинами от пуль…

Черные потеки крови…

Лужа крови в пыли…

Растерзанные ризы…

Стреляные гильзы…

Блистательный Кавказ…

Вечные снега горы Тебулосмты…

Птица над головой…

– Моего брата прибили к стене. Ему распороли живот. Он был еще жив, когда из него живого вытягивали кишки, намотав их на штык… Я это увидел там… увидел, какого цвета его печень… как все это выглядит… пахнет… и сколько крови выливается при этом…

– Гек! – окликнул его майор Ригель. – Остановись!

– Нет. Тут про мрак речь зашла. – Гектор поднял руку. – У меня есть, что сказать по поводу мрака. Но всего этого им оказалось мало. Мы как-то забыли, что творили в Чеченскую войну наши маленькие кавказские друзья… Они отрезали моему брату-близнецу гениталии. Член ему отрезали. Они превратили его в евнуха, прежде чем он умер, прибитый к той стене… Я не спас его. Я не сумел. Я вернулся в нашу Трою один, без брата. Я хочу сказать вам всем, чтоб вы знали – да, я служу, как пес цепной, и буду служить. До последнего моего вздоха буду служить, буду оберегать. Буду охранять. Буду давить всех, кто только замахнется! Чтобы это все так и осталось в прошлом. Не повторилось. Чтобы вы… девочки, мальчики, дяди, тети, полицейские, якобинцы, консерваторы, либералы, журналисты, адвокаты, писатели, пиарщики, политики, дебилы… суки… не перегрызли друг другу глотки. Чтобы жили-поживали, счастья себе наживали… пили свой кьянти в ресторане… ходили на фитнес… в перерывах между гражданскими протестами и трепотней на шоу ездили в спа-отели и на лыжах покататься в Альпы. Пили свой мятный капучино! Надо будет – только за одно это… я умру.

Он достал из кармана косухи в заклепках две скомканные купюры и бросил на стол. Расплатился за вино. Повернулся и вышел вон из уютного банкетного зала, оставив их в тягостном молчании.