Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– Ударили Горбатько по голове, запихнули в багажник, привезли в лес к мусорной свалке, – перечислял бесстрастно майор Ригель. – И дальше что?

– Поговорили мы с ним по душам. Я не хотел голос засветить. Он у меня заметный… мой голос… мне не раз говорили это. Написал вопросы, бумагу с собой в лес привез специально. – Фима Кляпов мрачно усмехнулся. – Двинул его пару раз ногой по почкам. Он особо не запирался. Быстро Кабанова сдал. Я его оглушил. И повесил за ноги. Дал ему шанс. О чем сейчас сожалею.

Вилли и Гектор переглянулись – все сходится. Все детали нападения на Горбатько.

– Теперь про Кабанова расскажите нам, – попросил Вилли Ригель.

– Тимофей Николаевич. – Катя впервые за все это время лично обратилась к Фиме Кляпову. – Прежде чем вы начнете говорить, прослушайте это, пожалуйста.

Она выложила диктофон на стол. Включила запись.

Прослушали. У Гектора Борщова при этом была такая мина на лице!

– Он что хочет сказать – я так ужрался, что не смог посчитаться с подонком за любимую женщину и ее ребенка ? – грозно осведомился Фима Кляпов.

– Эпштейн говорит, что после двух бутылок вы бы не доехали в Староказарменск. И потом много чего надо было делать с Кабановым. В состоянии сильного алкогольного опьянения это невозможно.

– Я выпил и сел за руль. Я туда доехал. Я его убил. – Фима Кляпов сверкнул глазами в сторону Кати. Он прямо ненавидел ее за то, что она нашла ему алиби! До чего люди порой свински неблагодарны! Особенно влюбленные.

– Алкоголь – отягчающее обстоятельство, – напомнил Вилли Ригель, слушавший запись с великим вниманием. – Фима, я проведу следственный эксперимент. Две бутылки коньяка – и вы за руль. И проверим.

– Проверяй. – Фима Кляпов расправил широкие плечи. – Спорим, доеду.

– Ладно. Это на будущее. Сейчас поведайте нам, как вы его убивали. Все в деталях.

– Я его встретил у ресторана «Сказка». Он был сам в дугу. Я ему – есть разговор к тебе, Лесик. Дал ему в морду сразу. Он вырубился. Я его запихнул в багажник.

– В багажник? Своей машины? – бесстрастно уточнил Вилли Ригель.

– А то чьей же? Своей. У моего «Лексуса» проходимость что надо. Поэтому решил на свалке его кончить. Падаль к падали. За то, что он ее обидел, напугал, за то, что на ребенка покусился. Я мужик. Я такие дела сам до конца довожу. Он очнулся. Я его… сначала отметелил там. И убил. Голову ему расплющил.

– Чем расплющили?

– Железка попалась. Я ее выбросил потом куда-то. Не помню. Затем положил его в багажник уже мертвого.

– Опять в багажник своей машины?

– А то чьей же? Заехал на полигон и выбросил его на мусорную кучу.

Катя тяжко вздохнула. Если до этого момента «чистосердечных признаний» она еще не доверяла Эпштейну, то сейчас убедилась, что тот говорил чистую правду. Повесть Фимы Кляпова полностью противоречила картине убийства, установленной и фактически подтвержденной первыми результатами розыска и экспертиз. Вилли Ригель и сам это знал. И Гектор Борщов тоже.

– Фима, не дури, – сказал Гектор.

– Не понял?

– Кому ты это лепишь? Нам? Или себя убеждаешь, какой ты крутой?

– Что ты хочешь этим сказать, полковник?

– А то, что это десять лет тюрьмы, а то и двенадцать, – задушевно сообщил Гектор. – То, что ты сейчас плетешь нам. То, что ты затеял. Ты ради Герды это делаешь? Героем-мстителем хочешь перед ней выглядеть? Защитником? Хоть так ее уязвить, заставить думать о себе? Так она этого не оценит. Ты ее еще больше оттолкнешь. Сам сядешь – это я тебе гарантирую, если будешь так юродствовать. Суд послушает, послушает и решит – он же сам признается, что вы хотите? Сколько тебе лет стукнет, когда ты выйдешь? Ты подумай. Она замуж сто раз выскочит – найдутся кандидаты. Перед ней дорога открывается широкая. Она о тебе и думать забудет. А ты, болван, пропадешь.

– Ты за меня не переживай, полковник. – Фима Кляпов скрестил на груди мощные руки. – Я себе полностью отдаю отчет в том, что делаю. Тебе-то какой резон меня отмазывать?

– А такой, что ты нам еще сгодишься. Ты человек-оркестр, Фима. Столько всего своротить можешь. Такие, как ты, по нынешним временам большая редкость. Где наш 66-й отдел еще найдет такого, как ты? Поэтому я не позволю вот так бездарно тебе самому себя погубить.

– То, что вы сейчас рассказали об убийстве Кабанова, кардинально расходится с установленными фактами, – заметил Вилли Ригель. – Я настоятельно прошу вас сначала подумать, прежде чем дальше мы продолжим допрос.

– Нечего мне думать. Неси бумагу, я напишу чистосердечное признание. – Фима Кляпов был непоколебим. – А то, что путаю, это потому, что я был пьян тогда. Плохо помню. Полуамнезия, майор. Я хочу чтобы она… она знала, это я за нее Кабанова прикончил. За девочку. За ее слезы. Хочу, чтобы она меня таким видела, а не каким-то треплом, дешевкой. Хочу, чтобы запомнила меня вот таким навсегда. Ты-то сам знаешь по собственному опыту, парень, что это такое. Когда за сердце так зацепит, что все остальное уже не важно.