Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– А почему? Он сказал вам, почему он такой?

– Вы о себе можете сказать – почему вы такая, как есть, а не другая? – Судя по тону, Горбачевский успехнулся. – Каждый человек – целый мир. Загадка. Я объяснил Кларе – надо принять то, что есть. Она расстраивалась, хотела внуков. Не знаю, как она теперь переживет смерть Лесика… бедная, бедная Клара…

– Значит, Петр Кабанов – полный асексуал?

– Называйте его так, если хотите.

– Но мне кажется, это какие-то фантазии, модные веяния. А если, например, он встретил женщину, которая ему очень сильно понравилась, Ульяну, жену своего брата? Нередко бывает, когда брат влюбляется в жену брата… Разве не могло так случиться, что вся асексуальность сразу полетела к черту?

– И такое происходит, – сказал Горбачевский. – Настоящие асексуалы могут идти навстречу своему партнеру, чтобы доставить ему удовольствие или ради рождения детей. Но это чисто механические физические действия с их стороны, полового влечения там все равно нет. И специалисты все согласны, что асексуальность нельзя приравнивать к физической неспособности к интимным отношениям. Но опять же это не Петин случай.

– А какой случай его?

– Смещение понятий. Полный хаос определений.

– Как это?

– Он не испытывает полового влечения и при этом он так же неспособен и к физическим действиям в постели – скажем так. При этом в его половой конституции нет ничего, что бы указывало на эту его неспособность. Никаких патологий или отклонений. Никаких заболеваний репродуктивных органов.

– А в чем тогда дело?

– В психологическом табу.

– Что за табу?

– Видите ли, все, чем я мог располагать в моих наблюдениях в этом плане – это объяснения самого Пети. Они сводились к кратким фразам: «я не хочу», «мне никогда этого не хочется». Порой он даже грубо огрызался – «не стоит у меня». Мол, что вам еще надо, отстаньте. Причин, чтобы все так было печально со стороны его здоровья, конституции, телосложения нет. В плане здоровья он вполне сильный молодой человек. Крепкий, хотя и слегка рыхлый. Я делаю вывод, что все это для него просто табуировано. Отсюда и асексуальность, и физическая импотенция.

– А что могло стать причиной подобного табу?

– Психологическая травма.

– Травма? А он сказал вам, что это за травма?

– Нет. И не скажет. Возможно, он и сам не знает. Или постарался забыть. Я пытался с ним разговаривать на эту тему. Но я сексопатолог, а здесь нужен психотерапевт. Петя терпел меня и мои расспросы столько лет лишь потому, что я был другом Марка – его приемного отца, которого он бесконечно уважал и любил. А психотерапевтов он ненавидит. Даже Клара не заставила бы его пойти к «мозгоправам». Кстати, в понятие асексуальности табуирование секса тоже не входит. Видите, как все зыбко, запутано? Но это Петин случай.

– Понимаете, доктор, я видела Петра и Ульяну. Они вели себя как пара, как любовники.

– На сцене в театре актеры тоже играют любовников, – заметил Горбачевский. – Поверьте мне – это мираж. Ульяна для Пети – родственница, возможно, друг. Но только не возлюбленная.

Катя поблагодарила Горбачевского. Сидела в кабинете, читала на планшете информацию про асексуалов из интернета.

Майор Вилли Ригель вернулся из больницы. Катя зашла в его кабинет.

– Как ваша старушка-соседка, Вилли?

– В реанимации. Врач мне сказал – состояние тяжелое. – Вилли был мрачен и тих. – Узнала меня, глаза открыла. Я думал, прогонит, как мама… Нет. Говорит: «На улице холодно, осень, а ты в одной форменной рубашке. Всегда был нараспашку. Помнишь, я тебе шарф связала, а ты его в школе посеял… Надо одеваться теплее. Обещай мне». Я обещал.

Катя смотрела на него. Прокурор Кабанова подозревает и Вилли Ригеля в убийстве сына. А Гектор Борщов сказал – кто-то оказал этому городку огромную услугу…

– Вилли, кому помешал палаточный лагерь?

Он молчал.

– Люди имеют право отстаивать свои взгляды. И заявлять о них открыто.

– Палаточный лагерь мешал проезду строительной техники.

– Три дороги ведут к мусорному полигону и месту будущей стройки, я на карте смотрела. Палаточный лагерь возвели у одной из этих дорог. Можно было проехать по двум другим.

Вилли Ригелль снова ничего не ответил.

– Если власть проявляет редкое бессердечие, глупость и тупое, ничем не оправданное насилие, как на это должны реагировать мы?

– Мы? – Он глянул на нее.

– Да, мы. Я, вы.

Он отвернулся к окну.

– Отвага, доблесть, честность – этого у вас в избытке, Вилли. Это мне говорила Лиза Оболенская.