Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Издеваешься? Над горем моим? Над любовью моей? Часами попрекаешь? Травишь, как эти недоумки в интернете? А ты это видал?

Он сорвал с руки свои часы Jaquet Droz стоимостью в полтора миллиона и с размаху швырнул об пол.

И каблуком их!

А потом погрозил кулаком сначала окнам дома, а затем Кате персонально:

– В гробу я видел твой Лондон, алкаш психованный, слышишь?! И твой швейцарский Сингапур, стерва! Всем, всем покажем кузькину мать!!

Шатаясь, сорвался с места, выписывая кренделя, размашисто зашагал по дорожке и скоро скрылся за кустами. Юродивый бывший губернатор прытко устремился за ним.

– Принеси еще мяса, не наелся я, – попросил Кузьма Поцелуев горничную.

Катя и Мамонтов оставили его пировать в одиночестве и зашли в дом.

У лестницы в холле столкнулись с Галой и Дроздовым.

– Наконец-то вы здесь, – Гала схватила Катю за руку, тряхнула дружески. – Ну как вы? Тут такое у нас… Макар мне: «Никого не хочу видеть». А потом: «Если она больше не приедет – умру».

– Теперь не умрет, – меланхолично буркнул Мамонтов.

– Идите к нему, – Гала кивнула наверх. – Он не в их спальне… он в комнате отца… дяди. Проснулся, наверное. И будьте с ним доброй, ладно? Пусть не любите его, но хотя бы снизойдите. Он… мой братик бедный… такое пережить. Ну, Меланья! Я до сих пор опомниться не могу. И главное, она потом после всего, что натворила – «Макар, я беременна!» – Гала передразнила Меланью. – Это чтобы мы еще ее и пожалели! Вот если бы я забеременела, я бы никогда так публично, напоказ, я бы на ухо шепнула…

При этих ее словах Иван Аркадьевич Дроздов, стоявший рядом, снова вспыхнул как шестнадцатилетний пацан. И Катя поняла – даже от такой малости он опять в эйфории.

– Иван Аркадьевич, я хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, – сказала Катя. – Спасибо вам!

– Живите счастливо. Не будите лихо.

– Но вы подозревали ее раньше или же… это было… как вспышка, озарение?

Дроздов ничего не ответил. На его лицо легла тень.

– Правда, он потрясающий? – Гала глянула на него. – Никто бы не сумел помочь, никто бы не спас. А он спас. Он может все на свете. Решает любые проблемы.

Она пальчиком коснулась выпуклой накачанной груди Дроздова и нарисовала кружок, точки, черточку – смайлик. А затем пробежала вверх по лестнице, на ходу расстегивая свою пеструю вязаную кофточку от Сони Рикель, освобождая плечи, словно ей вдруг стало жарко. Оставила кофту на перилах, поднимаясь все выше, глядя на Дроздова через плечо из-под своей атласной челки.

Дроздов двинулся за ней. И Кате стало ясно, что все благодарности, все слова, вопросы, версии, тайны, недомолвки, загадки – все, все, все подождет. Весь мир останется за бортом в ожидании, пока она… Гала скользит, парит, манит его за собой.

Наверху, на лестничной площадке, вообразив видно, что они уже незаметны, хотя и были как на ладони, и что приличия соблюдены, Дроздов… Циклоп поднял Галу на руки и понес.

– Какой-то тотальный любовный дурдом, – мрачно изрек Клавдий Мамонтов. – Прямо чума… вирус. А ведь взрослые люди. Все возрасты покорны, ее порывы… смехотворны… Эх, Псалтырникова на них нет!

Выждав минуты три внизу, чтобы не смущать любовников, они сами поднялись наверх. И Мамонтов каким-то чудом сразу определил, где среди множества дверей, выходивших в коридор, – бывшая спальня Саввы Псалтырникова, в которой теперь расположился Макар.

Мамонтов сам решительно постучал в дверь. И открыл ее.

В большой спальне Псалтырникова шторы были опущены, постель смята. На тумбочке рассыпаны таблетки. И откуда-то тихо приглушенно льется музыка – Франц Шуберт. Знаменитое трио.

А из ванной доносится звук льющейся воды.

Макар брился в ванной отца. Полуголый, в одних джинсах с намыленной щекой. Увидел Катю в дверях и…

Он плеснул воды в лицо, сдернул полотенце, вытирая мыльную пену, схватил со стула свежую рубашку, надел, застегивая косо не на те пуговицы. Растрепанные волосы цвета спелой ржи. Глаза – голубые молнии.

– Вы здесь… вы приехали… вы вернулись ко мне! Катя!

Подошел, взял за руку крепко, притянул к своей груди. Лишь после глянул на Мамонтова.

– Друг, уйди. Оставь нас. Очень тебя прошу.

В ответ на эту просьбу Клавдий Мамонтов закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Третий лишний, – Макар все крепче сжимал Катину руку. – Она вернулась ко мне. Я минуты считал, мгновения. Ты уйди сейчас отсюда, а?

– У нас с ней к вам разговор очень серьезный, – оповестил его Мамонтов.