Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Он нам нужен, – повторил Пушкин-младший, остановил Мамонтова, затем кликнул солдат пожарной команды и приказал отпустить Кузьму из чулана.

– Пошел прочь. На конюшню пошел, живо!

– Ты зачем его отпустил? – удивился Мамонтов. – Это же такая гнида продажная…

– Не о нем думай, а о нашем корнете, которого не было. У меня есть один план, Клавдий. Может, что из этого плана и выйдет путного. Увидим.

Первым вопросом Кати к майору Скворцову, когда они утром с Мамонтовым приехали в отдел полиции (под видом допроса), было – как Меланья? Что сказали врачи?

Майор Скворцов коротко передал суть ночных событий, объяснил, отчего не произошло нового отравления. Правда, опустил целый ряд красноречивых деталей. Пока Клавдий и Катя смотрели и пересматривали видеозапись допроса Меланьи, он стоял спиной, отвернувшись к окну.

– По поводу подарка, о котором она упоминала, надо ехать к юристу Гурскому, – объявил Скворцов, когда они закончили смотреть запись. – И вместе с Макаром. Катя, это уже по вашей части уговорить его.

Катя покраснела. Попрекает, что ли? Заслужила ли она эти попреки после того, что случилось? Да, наверное, заслужила…

Сели и поехали. Клавдий Мамонтов снова хранил молчание. Катя думала – сможет ли переступить порог дома, где могла бы встретить свою смерть? Ворота опять гостеприимно распахнулись перед ними. Кто их открывал в этом хаосе? Робот, наверное, автомат…

Когда они вышли из машины, взору их предстало поразительное зрелище. На открытой веранде – за столом, на котором тарелки и стаканы, полупустые бутылки из-под коньяка, виски и водки, – сидели Тутуев и Кузьма Поцелуев. Кузьма ел жареное мясо прямо с чугунной сковороды. В дверях, пригорюнившись по-бабьи, застыла горничная Маша. А посреди веранды под музыку из «Афони» плясал Филин Ярославич. Музыка играла из смартфона.

Лишаев плясал совершенно по-куравлевски, выкидывая коленца и крутя кулаками над головой. Его круглое багровое лицо заливали слезы. Он был вдребезги пьян. Юродивый губернатор держал в руках фаянсовые кружки и стукал ими в такт друг об дружку, когда в «милом чё» звучали басы.

– Любовь всей моей жизни! – восклицал зареванный Филин Ярославич. – Богиня!

– Умрет родами в застенках , голубка, – памятник ей воздвигнем! – вторил юродивый губернатор.

– Заткнисссссссссссь ты! Лучше повтори!

Тутуев мазнул пальцем по смартфону, лежащему на столе, и «милый чё» зазвучал снова в полную силу.

Юродивый сам не выдержал, сорвался со стула и тоже закружился в пляске, топая ножками и вертя растопыренной пятерней, словно танцевал «Барыню».

– Филин вразнос пошел, – грустно доложила горничная Маша, увидев Катю и Мамонтова.

– Какой я тебе Филин? Я… Ярослав Саныч я тебе, дуррррррра! – взревел Лишаев.

– Сам дурак. Насмотрелась я на них в «Кремлевке»-то, – горничная проигнорировала его. – И пожрать любят, конечно, вкусно… Но горюют! Тоже люди ведь.

Кузьма Поцелуев жевал в такт мелодии, словно аккомпанировал челюстями.

– Тыыыыыыыы! – Филин пальцем ткнул в сторону Кати. – Явилась… Мизинца ее не стоишь! Поняла? И этому твоему алкашу радоваться рано – думает, как ловко все вышло, да? Одним ударом избавился сразу и от папаши, и от Меланьи? Так я вам сейчас объявляю официально – костьми лягу, а вытащу ее! Спасу! Никаких денег не пожалею, адвокатов лучших найму, они от вас… от тебя в суде камня на камне… от всех ваших обвинений… Я сам за нее теперь буду горой, потому что только я один и любил ее по-настоящему и буду любить вечно!

– Вытри сопли, Филин. На кого ты похож?

На веранду, отстранив горничную, вышла Лариса Суслова. Она была бледной, как и все они – призраки Бельского озера. Но держалась. Катя подумала – вечером, когда случилась «потасовка у рояля», на шум сбежались, слетелись все, кроме нее – Царицы Савской. Чем же она была так занята в тот момент, что ее не привлек семейный скандал?

– И ты дурра, цыц! Заткнись! – повернулся к ней Лишаев. – Что вылупилась? Тоже рада небось, что ее в тюрягу закрыли! Я ведь думал, если не сам он, Савва, отравился, то, значит, это ты его на тот свет отправила!

– Ты обознался, дружок, – Царица Савская спустилась по ступенькам и неторопливо зашагала в сторону гостевого коттеджа.

Музыка неслась ей вслед – страдания о том, как кто-то влюбился горячо…

– Урал гуляет. Урал скорбит. Барыня Меланья вам, Ярослав, прошлый раз дырки в ушах велела проделать, – громко объявил Мамонтов. – Чтобы часы по примеру папуасов носить напоказ, если вдруг рук-ног не хватит. Что-то не вижу дырок. Где дырки, а?