Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Макар, я беременна, – сказала Аликс.

Наступила тишина.

Кузьма-конюх, прильнувший за стеной глазом к дырке, аж испариной покрылся-то! Такие у них у всех были лица – у барыни, у Макара.

– Я в тягости, – повторила Аликс. – И это твой ребенок. Он вырастет и получит все, что у меня есть и что я дам тебе, когда выйду за тебя. Когда мы обвенчаемся здесь… в соборе…

– Он пока мой крепостной, – Меланья подошла близко, очень близко к Макару. – Мало ли, что вы там творили тогда… Святки прошли, душенька. И то представление моего театра тоже закончилось. А с ним и все безумства плотские. А ты жалко выглядишь, Аликс. Может, еще на колени упадешь и станешь умолять его? Умолять получить из твоих рук свободу и жениться на тебе? Макар, а ты женишься на ней?

Она протянула руку и притянула Макара к себе, приближая свои яркие жадные губы к его губам.

– Ты на ней женишься? Ну, скажи мне… ответь мне сам… сейчас… – жарко шептала Меланья. – Покинешь меня?

– Нет.

– Тогда возьми ее за шкирку и выкинь вон сейчас же из моей комнаты.

Макар беспомощно оглянулся и потупился.

– Делай, что я приказала, – прошипела Меланья и отпустила его.

Макар шагнул к Аликс. Она уронила свой саквояж с деньгами. Смотрела на него. Он обнял ее и на глазах Меланьи поцеловал в губы.

В комнате повеяло смертью. И даже Кузьма ощутил ее смрадное дыхание в своем чулане.

Макар отпустил Аликс, как Меланья отпустила его. Аликс поднесла руку к губам, словно пытаясь сохранить вкус поцелуя… Макар наклонился и поднял ее саквояж. Подал ей.

– Уходите.

– Макар, ты все, что у меня есть. Я люблю тебя… я бесконечно тебя люблю…

Аликс, забыв обо всем, окончательно потеряв себя, утратив гордость, лепетала это.

– Уходите отсюда, – повторил Макар. – Это все грезы… Это несбыточно, мадемуазель. Это все грезы… они скоро растают как снег.

Аликс прижала к животу саквояж с деньгами. Повернулась и выбежала вон из номера.

Меланья подошла к Макару и с размаха отвесила ему звонкую пощечину. А он поймал ее руку, прижал к той самой щеке – горячей от удара. И поцеловал ее ладонь.

– И что дальше случилось? – спросил Клавдий Мамонтов, ошарашенный услышанным.

– Барыня из номера вышла. Юбки ее прошуршали, шелка… А он… он остался. Повернулся к стене. Не в себе он был, ваше благородие. Как лист трепетал осенний.

Пушкин-младший вызвал солдат и приказал посадить конюха под замок – до выяснения всех обстоятельств.

– Чего-то мы недопоняли во всей этой истории, Саша, – хрипло сказал Клавдий Мамонтов. – Хотя должны были понять, учитывая…

– Давно все к этому шло, – ответил Пушкин-младший. – Что нам горничная говорила, что та актерка Лариса? А мы как глухие и слепые.

– Но это невероятно! – воскликнул Мамонтов. – Этого быть не может!

– Есть много вещей на свете, которых быть не может, а они существуют, – Пушкин-младший что-то сосредоточенно обдумывал. – Нам надо ехать к ней прямо сейчас.

– К Аликс? В имение? По такой погоде?

– Снежная буря утихла. А снег… что мы, снега с тобой не видели?

– Дорогу занесло.

– Сколько-то проедем. Она ведь как-то проехала позавчера! Если надо – пешком пройдем. Здесь недалеко – пять верст.

– По такому снегу это…

– Клавдий, одевайся теплее, – Пушкин-младший забрал с кресла свой сюртук и офицерскую накидку, подбитую мехом. – Я сейчас обо всем распоряжусь.

– Вы только посмотрите, что у нас. Что они натворили, – Катю и Мамонтова в холле встретила Меланья. Она зябко куталась в синий кейп и растерянно озиралась по сторонам.

Следы повального обыска сразу бросались в глаза даже здесь, в холле, у входной двери. На открытой веранде вся мебель была в беспорядке. Встроенные шкафы в гардеробной распахнуты, и все вывернуто наружу. В кабинете Псалтырникова на ковре валялись листы бумаги.

– Обыскали дом сверху донизу, как и в прошлый раз, но только хуже. Наверху в спальнях, в гостевых комнатах как Мамай прошел. Из всех ванных косметику забрали, шампуни, из спортзала даже флаконы с массажным маслом! – сообщила Меланья. – Что они ищут? А вы посмотрите, что на кухне творится и в кладовой!

– Вам надо успокоиться, взять себя в руки, – сказал Клавдий Мамонтов. – Нас утром полиция у ворот назад завернула. Но сейчас мы здесь. И нам надо продолжить. Мы бы хотели побеседовать снова с вашей горничной Марией. Выяснить некие вновь открывшиеся обстоятельства.

– Она на кухне плачет, – Меланья указала в сторону кухни.