Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– А что вы думаете сейчас? Убийство или самоубийство?

– Только не самоубийство, – быстро ответила Гала. – Я понимаю, как можно мои слова истолковать. Но я знала дядю… он такой был человек… надежный. Он бы никогда себя не убил.

– Вы давно здесь живете?

– Дядя взял меня на воспитание, когда мне было пятнадцать, – Гала отвечала, словно тарабанила хорошо выученный урок. – Мама моя умерла скоропостижно. Тромб оторвался. И дядя взял меня к себе. Мы жили тогда в Барвихе. Он занимал такой высокий пост. Но потом я вышла замуж и жила с мужем отдельно. Приезжала, конечно, к дяде, но не часто. После развода, когда мы с моим бывшим имущество делили, я снова приехала жить к дяде. Это ведь мой единственный родной дом. Но вскоре я опять уехала, захотела самостоятельности. В Париж.

«Вот он – «парижский look», – подумала Катя. – Она одевается как истинная француженка, но повадки у нее… судя по видео… это нечто!»

– Вы там учитесь?

– Я в Париже прожила три года. Дядя купил мне квартиру на Елисейских Полях. Я вернулась месяц назад. Дядя меня позвал, потому что Макар с Меланьей собрались наконец приехать домой из Лондона. Семья собралась в кои-то веки под родным кровом.

– Значит, вы долгое время отсутствовали?

– Мы все отсутствовали – и я, и Макар с женой. С дядей были всегда Лариса и Дроздов. Даже когда его уволили со службы, они его не покинули.

– А жена Саввы Стальевича? Она ведь была, как нам сказали, больна?

– С рождения Макара. Я ее помню. Конечно, для дяди это был такой крест. Но он нес этот крест всю жизнь и не жаловался. Он с больной женой не развелся, не сдал ее в дурдом, не предал. Это, кстати, о многом говорит. Вы, наверное, дядю знаете по глупым пошлым статьям в прессе – а он был из другого теста. Это особенно ценишь, когда видишь, как близкие люди сплошь и рядом предают друг друга, бросают, разводятся. Я свой брак сравнивала с браком дяди. Небо и земля.

– Лариса Суслова помогала ему в домашних делах?

– Она его вечный секретарь. А с женой ему помогала другая женщина. Марина Ковалева. Она сначала работала у него референтом. А затем поселилась здесь в доме.

– Простите, вы говорите о любовнице вашего дяди? – прямо спросила Катя. – А где же она сейчас?

– Она умерла, – ответила Гала. – У нее тоже было что-то со здоровьем неладно. Но это мимо меня все прошло – эти потрясения домашние. Я тогда с мужем разводилась. Гнусные времена, вспоминать не хочется.

– Вы планировали вернуться в Париж?

– Ну, конечно, – Гала кивнула. – А что здесь делать? Знаете, я сейчас все думаю о том, что вам сказала, – это не самоубийство. Но тогда получается – убили его… Но кто? Он же всем нам помогал. Дядя Савва – глава и опора, мы все были за ним как за каменной стеной. Как же такое возможно?! У меня в голове не укладывается. Или это правда спецслужбы с ним посчитались? Кто-то ему из «силовиков» отомстил за прошлое? Потому что здесь, у нас дома… мы… Нет, это просто невозможно!

– Вы так уверены в своих домашних? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Ну, конечно! – Гала снова с жаром повторила свою любимую фразу.

– А вы, Кузьма, давно работаете у Псалтырникова? – спросил Мамонтов Поцелуева.

– Год, – сообщил тот. – Я здесь подрабатываю. Мое основное занятие – творчество.

– Книги пишете?

– Стихи.

– Стихи не прокормят, – заметил Мамонтов. – Вы правильно сделали, найдя непыльную работу, за которую вам хорошо платят. И вы здесь, в поместье, живете постоянно?

– Живу. Все лучше, чем в городе. В этом содоме вавилонском, – Кузьма Поцелуев протер ладонью вспотевшую плешь.

А Катя подумала – с чего это вдруг его в жар бросило?

– Давайте осмотрим конюшню, – предложил поэту Мамонтов. – Вы мне подробно расскажете, как вы применяли препарат – ортонатрий.

Поцелуев повел его вдоль пустых стойл.

– Этим ядом дядю отравили, да? – тихо спросила Гала, вместе с Катей двигаясь за ними. – Ну мы так все и подумали, когда полиция коробки забрала. Лариса даже Кузьме претензии высказывала – для чего ты купил? Но это же ветеринар прописал, как лекарство.

– За границей вы виделись с Макаром и его супругой? – вместо ответа спросила Катя.

– Они в Париж приезжали. Макар ко мне всегда хорошо относился. С детства. Я все понимала – что у дяди единственный сын свет в окошке, это Макар. Но я была любимой племянницей и кузиной любимого сына, а это немало. Кстати, я слышала ваш разговор с ними, – Гала искоса глянула на Катю. – Сидела за стеной на террасе у камина, а вы все вчетвером пришли в гостиную, сели. Я вас с вашим коллегой не видела, но слышала все, все, все. Макар такой покладистый вдруг стал. Все вам разрешил, все позволил. Он обычно не такой сговорчивый. Слышали бы вы, как он с полицейскими разговаривал. Чуть ли не до скандала. А с вами как шелковый. Это может означать лишь одно.