Александр Серый - Белая кошка в темной комнате

Извинившись еще раз за неурочный визит и поблагодарив заинтригованного Григория Владимировича, Станислав напоследок выяснил, с кем можно побеседовать из знавших Монину по работе. Поразмыслив, кадровик назвал Римму Францевну Энгольд, с которой, если Монина и не была дружна, то уж приятельские отношения поддерживала. На этом Широков откланялся.

Охваченный азартом Широков собрался тут же нанести визит женщине с редким именем, рассчитывая на то, что многие медработники не ходят обедать домой, а предпочитают питаться либо в столовой, либо приносят еду с собой. Затратив минут пять на расспросы, он нашел на третьем этаже дверь, за которой должна была находиться Энгольд. В комнате, куда Станислав, постучав, заглянул, стояли канцелярские столы, диван, книжный шкаф и еще какие-то этажерки, полочки, тумбочки… За дальним столом сидели три женщины в халатах и чинно пили чай с пирожками. На краю стола высилась кастрюлька на стопке тарелок. Женщины недовольно посмотрели на возмутителя идиллии, прервавшего интересную беседу, содержание которой легко было определить по последней услышанной фразе: «А что он?» Одна из них, яркая брюнетка, лет сорока пяти, скрывая недовольство, вежливо поинтересовалась: «Вам кого, молодой человек?»

— Извините, ради Бога, за вторжение… Мне бы Римму Францевну… — пропел Широков сладчайшим голосом.

Брюнетка с некоторым интересом осмотрела проскользнувшего в комнату пришельца и томно сообщила:

— Римма Францевна — это я.

— Я так и подумал почему-то… — интонация Широкова должна была ясно свидетельствовать — почему.

Как и подобает уважающей себя женщине, Энгольд поправила кокетливо выбившийся из-под шапочки завиток волос и понимающе улыбнулась.

— Обождите, пожалуйста, мы сейчас закончим чаепитие, и я Вас приму.

Широков поблагодарил и ретировался в коридор. Минут через пять две чаевницы степенно выплыли из комнаты и последняя, не скрывая любопытства, проворковала:

— Заходите, молодой человек.

Римма Францевна благожелательно улыбнулась и, пригласив гостя садиться, приветливо спросила:

— Вы от кого?

За время ожидания в коридоре Широков наметил линию поведения. Основываясь на прежнем богатом опыте общения с разными людьми, он научился с первых фраз определять сущность человека. И хотя некоторые считают первое впечатление обманчивым, Широков придерживался иного взгляда. Ошибки бывали, но чаще он правильно определялся в своих наблюдениях и верно избирал тактику беседы. Оценив Римму Францевну как натуру впечатлительную, эмоциональную, старающуюся компенсировать недостаток ума созданием в глазах окружающих имиджа своей значительности, Широков решил чем-нибудь ошарашить собеседницу — по принципу: чем невероятнее, тем больше надежды, что поверят. Поэтому он на одном дыхании выпалил:

— Уважаемая Римма Францевна! Я к Вам — за помощью. Дело в том, что я родственник Виктории Мониной…

Эффект превзошел самые смелые ожидания. Густые брови женщины поползли на лоб, глаза расширились так, что казалось, готовы выскочить из орбит, ярко накрашенный рот широко раскрылся. Испугавшись, что Энгольд, чего доброго, хватит удар, Станислав поспешил пояснить:

— Понимаете, я не буду Вам рассказывать всю эту историю, долгую и непростую — это займет слишком много времени. Коротко же, так лет пять назад я занялся генеалогией моей семьи. Прочитал, знаете ли, «Историю государства Российского» Карамзина. Захотелось узнать, кто были мои предки. Сначала расспрашивал родных, записывал их воспоминания, ездил по родственникам. Потом это дело превратилось в настоящее увлечение — хобби! Начал обращаться в архивы, разные организации. На каждого человека составлял подробный реестр. Трачу массу свободного времени, даже отпуск. И вот в прошлом году обнаружилось, что одна из ветвей по отцу ведет в Курск. Его троюродная сестра уехала сюда в 1951 году и следы ее затерялись. Очень сложным путем мне удалось установить, что эта женщина умерла, а дочь ее, Виктория, попала в детский дом. Я сделал запрос в адресный стол и узнал печальную весть: Виктория Ивановна умерла в 1985 году. И вот, случайно оказавшись в командировке в Курске, решил найти людей, знавших Вику, и занести полученные сведения в свою картотеку.

Станислав потупил подобающим образом глаза, изображая смирение и приличествующее ситуации огорчение.

Римма Францевна с огромным вниманием выслушала гостя и по ходу рассказа пришла в себя, о чем свидетельствовали вернувшиеся на отведенные природой места детали ее физиономии.