Василий Пропалов: Ход конем

— Почему под ковром свежая побелка?

— Не знаю, — растерянно ответила хозяйка. — Я не белила.

— Кто белил?

— Не знаю, правда.

Практиканты удивленно переглянулись, поняв, видимо, куда клонит капитан. Понятые зашептались, с неодобрительной улыбкой поглядывая на хозяйку.

По указанию Смирнова помощники убрали ковер, осторожно сняли штукатурку. Еще небольшое усилие — и из открывшегося тайника извлечены два добротных мужских костюма, дамское дорогое платье, туфли. Капитан недовольно поглядел через плечо на Веревкину, повернулся, подошел к ней вплотную и тихо потребовал:

— Дайте нам фотографию Толика.

Смирнов не знал в лицо вора. На вопрос, нет ли фотокарточки, хозяйка могла ответить отрицательно. Поэтому выгоднее было сказать: «Дайте».

Веревкина молча долго переворачивала листы альбома, потом отыскала небольшую фотокарточку. С нее глядел широкоскулый мужчина с челкой на узком лбу. Разглядывая незнакомую физиономию, Смирнов спросил:

— Когда он фотографировался и где?

— Не знаю.

— Давно подарил?

— Не дарил он. Как-то пьяный шарился в своих карманах и обронил. Я подобрала, а отдать забыла. Так она и осталась у нас…

Во второй половине дома обыск прошел быстро. Мать Веревкиной провела участников обыска в комнату, из-под койки вытащила огромный узел…

Проверили сени, чуланы, чердак и сарайки. Безуспешно. Глаза старшего оперуполномоченного задержались на собачьей конуре. Он предложил Веревкиной перевести пса в сарай. Сдвинуть с места конуру не удалось: она была прочно закреплена. Смирнов заглянул внутрь, палкой разрыл солому.

— Ого! Деревянный настил? Неплохо псу живется. А ну-ка, помощники, оторвите одну доску, — сказал капитан, выпрямляясь. — Нет ли там чего-нибудь для нас интересного?

— Есть, товарищ капитан! Есть! — радостно воскликнул один из практикантов, оттягивая топором конец доски. Тут же он извлек из-под пола клеенчатый мешок, туго чем-то набитый.

Да, здесь был второй тайник.

Веревкина разводила по сторонам руками и тараторила:

— Не знала. Честное слово, не знала. Надо же! Надо же!

— Про этот тайник вы, Веревкина, могли и не знать, — произнес оперативник. — Но неужели вы ничего не знали про тайник в стене?

— Тоже не знала. Ей богу. Хотите — верьте, хотите — нет. Могли они и без меня сделать. Если у меня чемодан был — отдала. У мамы был узел — не утаила, на допросе сказала.

Спустя некоторое время работники милиции усаживались в машину. В сарае сердито рычал черный пес. Валентина Веревкина стояла у калитки.

В отдел милиции Алексей Николаевич возвращался в веселом возбуждении. Он много говорил, шутил и улыбался. Улыбался всем: и тем, кто ехал с ним в машине, и тем, кто просто шел по улице.

Скоро капитан докладывал подполковнику Гусеву:

— У Веревкиной и ее матери изъято много вещей. Муж Веревкиной, Федор, находится в командировке. Где живет Толик и куда он уехал — установить не удалось.

— Что говорит Веревкина? — спросил начальник.

— Твердит, что чемодан и узел приносил Толик.

— А ваше мнение, Алексей Николаевич?

— Федор Веревкин, несомненно, причастен к кражам. Его надо немедленно задерживать, допрашивать и ставить вопрос об аресте.

— Верно. Это я беру на себя. А вы займитесь Толиком. Кстати, фамилия его известна?

— Кое-кому рекомендовался Чемодановым. Родом, говорят, из Шадринска.

— Насколько это верно? — осведомился подполковник.

— Утверждать не берусь. При обыске нашли его фотокарточку.

— Да? Отлично. Молодцы. Размножьте ее, используйте в розыске.

— Будет сделано.

— Если ко мне вопросов нет, можете идти.

Алексей Николаевич ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

Затянувшееся следствие по делу Пушкаревой беспокоило областное управление охраны общественного порядка. Вызывали капитана Смирнова, слушали о проделанной работе, о мероприятиях на будущее. Нет, его не ругали, его только пожурили. На прощание сказали: «Мы надеемся, Алексей Николаевич, думаем, что преступник будет найден».

Вечер выдался теплый. Тихо валился мягкими хлопьями снег. Алексей Николаевич еще раз обходил район происшествия. В этом краю его знали многие, встречали как близкого человека.

В пятистенном домишке, куда завернул Смирнов, горел свет. Окна изнутри задернуты занавесками, снаружи — прикрыты ставнями. Хозяин встретил Алексея Николаевича приветливо. Разговорились. Вспомнили случай, который произошел незадолго до убийства Пушкаревой: некто Загребаев, пьяница и дебошир, изрезал вещи и изломал мебель у своей сожительницы Грибановой, угрожал ей.