Мария Воронова - Жертва первой ошибки

Только Федору это было абсолютно все равно. Главное, чтобы Сергей не тянул с разрешением на захоронение, а там пусть делает что хочет.

Стоял один из тех редких божественно прекрасных осенних дней, когда бренность примиряется с вечностью.

Позади остался невысокий безымянный холмик, засыпанный цветами, которых Глаша не любила, но, глядя в высокое бесконечное небо, Федор знал, что она сейчас где-то там, сидит на облаке и улыбается ему.

Он улыбнулся в ответ.

Думая, что у них впереди еще много времени на земле, они не торопились говорить о многом, в том числе о религии, Федор не знал даже, крещеная Глаша или нет, но отпевание все-таки заказал и удивился, что в собор пришли многие ее коллеги. Впрочем, сейчас в посещении церкви нет какого-то особого героизма даже для чиновников его ранга.

Федор не верил в бога, но, стоя возле Глашиного последнего изголовья и слушая заупокойную службу, слов которой не понимал, чувствовал надежду, что боль со временем сменится глубокой печалью, которая останется с ним до конца его дней.

На кладбище возле могилы коллеги устроили гражданскую панихиду, говорили о Глаше разные хорошие слова, и говорили от души, а не по протоколу, и Федору почему-то это было приятно. Могильщики завозились, забеспокоились, что тянут, но он сунул им пятерку, и они отошли, стояли чуть поодаль, опираясь на свои лопаты.

Глаша лежала в белом платье, потому что сотрудницы в морге сказали ему, что незамужнюю надо хоронить в наряде невесты, и он послушно все купил. Лицо было строгое и чужое, сильно накрашенное, а в жизни она почти не пользовалась косметикой. И целуя ее последний раз, он не ощутил ничего, кроме холода. Глаша была уже не здесь.

Засыпали могилу, положили цветы и венки, и Глашин начальник позвал его на поминки, которые устраивали на кафедре.

Федору нравились эти люди, но он хотел еще немного побыть с Глашей наедине, чтобы ничто не мешало их прощанию.

Он постоял возле могилы, дождался, пока все уедут, и медленно двинулся к выходу.

Старое кладбище утопало в красоте ранней осени. Пламенели клены, крона старого дуба светилась в лучах солнца, как старое золото, а на могилах в изумрудной траве еще цвели яркие осенние цветы.

Для всех остальных это был радостный день, и Федор не знал, хорошо оно или плохо.

Он поехал на залив, туда, где они с Глашей были на первом свидании. Стоя под красным, который на этом светофоре всегда горел очень долго, Федор смотрел, как впереди за перекрестком садятся в автобус дети, наверное, у них кончились уроки. Двое растрепанных мальчишек и серьезная девочка с бабушкой, видно первоклассница. У девочки были две толстых косы баранками, и Федор подумал, что если бы у него родилась дочка, то он бы ей так же заплетал.

Девчонка встала у заднего окна, и Федор подмигнул, встретившись с нею взглядом.

Загорелся зеленый, Федор тронулся, но не успел проехать и ста метров, как его накрыла волна ужаса, что скоро все закончится. Боль отболит, и он станет вспоминать о Глаше все реже, и растворится в той скучной фальшивой жизни, какая была у него раньше, и забудет, что почти узнал то единственное, ради чего стоит появляться на свет.

Пришлось припарковаться. Федор вышел из машины, отдышался, вспомнил, что ничего еще сегодня не ел, зашел в булочную и купил бублик, свежий, с хрустящей корочкой, а внутри мягкий и еще чуть-чуть хранящий тепло печи.

Глаша любила бублики, в сущности, это была единственная пища, которую всегда можно было найти в ее доме. Когда бублики черствели, она немножко сбрызгивала их водой и подогревала над газом.

Доев, Федор сел в машину и тронулся в путь. Вскоре густая и однотипная застройка сменилась диким парком, красота вокруг была такая, что у Федора захватило дух. Разноцветные деревья, во всей гамме от лимонно-желтого до алого, отражались в неподвижной, как зеркало, глади пруда, небо без единого облачка звенело светлой бесконечностью, и снова надежда будто поцеловала его сердце.

Вскоре Федор догнал автобус. Девочка с баранками так и стояла у заднего окна, хмуро глядя на дорогу. Наверное, двойку получила, сочувственно подумал Федор.

Автобус шел медленно, и Федор решился на обгон. В довольно плотном потоке встречных машин наконец появилась лазейка, и он быстро обогнул автобус, оказавшись прямо перед ним. Водитель недовольно и коротко гуднул, Федор, извиняясь, моргнул аварийкой и хотел прибавить газу, как вдруг из встречного потока вылетела «Победа» и стремительно понеслась на них.