Анна Данилова - Черная перепелка

Она вообще не понимала, что с ней происходит. Промелькнула мысль, что вот такие же, вероятно, яркие сексуальные чувства, острое желание бывает у мужчин. Сейчас же это происходило с ней, и она не знала, как себя вести, что делать. Однако в силу своей природной сдержанности она, конечно, не разделась перед ним и надеялась, что все-таки он, мужчина, первым начнет действовать.

От волнения у нее поднялась температура, а еще в голове зазвенели какие-то металлические палочки, и звук этот был нервным, тревожным и даже страшноватым. Что это был за звук, она пока не могла понять. И доносился он откуда-то из темного угла гостиной, где стояла кадка с развесистой, мощной, изумрудного цвета пальмой, доставшейся ей еще от бабушки!

Макс Тропинин с аппетитом набросился на еду. Он ловко, с хрустом, порвал куриную ножку и вонзил в розоватое мясо свои крепкие белые зубы. Затем подчерпнул вилкой салат из тунца и запил все это вишневым компотом.

— Ох, что же это я? — спохватился он. — Накинулся на еду, как сто голодных китайцев! Шампанское! Какие у тебя красивые фужеры!

— Богемское стекло, — с трудом проглатывая слюну, прохрипела Тамара.

Макс открыл шампанское, легко и весело, как делал вообще все и всегда, разлил по фужерам.

— За что будем пить?

— Может, за нас? — снова самостоятельно произнесли ее губы.

— Правильно! — Макс поднял кверху указательный палец. — За нас! Ты для меня очень много значишь, Тома. Нет, я правду говорю. Есть на свете такие вещи, которые я могу доверить только тебе. И вообще, ты — мой ангел-хранитель! Никто не понимает меня, как ты. Вот поэтому я здесь, — он допил шампанское, промокнул губы салфеткой.

— Что-нибудь случилось?

Она спросила просто так, потому что знала — ничего не случилось. Это просто прелюдия. А вот сейчас он скажет самое главное, зачем пришел.

Она даже предположила, о чем сейчас пойдет речь. Скорее всего, он скажет, что ему надоели восторженные молоденькие девушки, что ему хотелось бы других отношений, с женщиной более опытной, такой, как она, Тамара.

Подобный разговор у нее был как-то с одним пациентом, разница в возрасте с которым была почти двадцать лет.

Этот красивый, ненасытный и нахальный молокосос, уставший от больницы и послеоперационных перевязок, стал приставать к ней ночами во время ее дежурств, заваливаясь прямо в ординаторскую, где она пыталась уснуть, если было все спокойно. Вот он как раз и говорил о своем желании почувствовать рядом взрослую, опытную женщину.

— Тамара, думаю, ты помнишь одного саратовского пациента, его фамилия Закатов… Его еще с рыбалки привезли, кажется, с камнями в желчном пузыре.

Тамара медленно подняла голову.

Комната медленно поплыла перед глазами. Нет, нет, этого не может быть… Закатов? Такого просто не бывает!!!!!!

— Да, помню. Что с ним?

— Думаю, что ним все в порядке. Но его жена, возможно, ты и ее тоже видела, она спала у нас прямо в коридоре, пока ее муж был в реанимации…

— Мила? — вырвалось у нее.

Что это с ней вообще такое происходит? Почему слова сами решают, когда им произнестись?

Как же она может не помнить Милу Закатову? Ее незаурядную внешность обсуждала вся больница. Потрясающей красоты девушка! Не зря же ее имя рассыпано по всем страницам романа…

Но нет, так не бывает! Это же она сама придумала их роман, свела их вместе, подобрав Максу книжную пару… Нет, нет…

— Понимаешь, у нас роман, — сказал он доверительным тоном, приближаясь к Тамаре так близко, что она почувствовала запах его волос, шампуня или парфюма.

— С Милой?

— Ну да! — зашептал он. — У нас все серьезно, но ее муж ничего не должен знать…

Она слушала его, слезы покатились из глаз, и думала о том, что все в этом мире устроено не так просто, как это может показаться. Она и раньше слышала о том, что слова, даже написанные, могут быть материальными, что писатель может спрогнозировать свое будущее, записав его. И что вообще слова — это магия, волшебство, колдовство!

А Макс все говорил и говорил, рассказывал о том, как у них с Милой все закрутилось, в подробностях и с такой любовью, что Тамаре вдруг захотелось воткнуть ему вилку, которой он размахивал во время разговора, прямо в глаз.

Она, слушая его, почувствовала себя голой, захотелось набросить на себя что-то теплое и длинное. Тесный корсет давил на бока и грудь, мешал дышать.

— Да, я поняла… У вас любовь, — сказала она онемевшими губами. — Что ж, поздравляю. Ты за этим и пришел, чтобы рассказать об этом?