Дмитрий Захаров - В пяти шагах от Рая

Майор медленно опустился на стул, помассировал левую половину груди. Перед тем как зайти в экспертный отдел, он дважды поднялся по лестнице, до четвертого этажа и назад. Решил размять ноги, затекшие от долгого сидения на одном месте. И теперь за грудиной растеклось жжение. Словно горчичник приложили. Барсуков внимательно на него посмотрел, оторвался от просмотра любительской эротики, открыл верхний ящик стола, отломил половину синей таблетки.

– Проглоти! – Он протягивал стакан воды.

– Что это? – Ермаков послушно запил предложенную таблетку.

– Виагра!

– У тебя от порнухи совсем крыша съехала, Барсук?!

– Нитроглицерина у меня нет, – спокойно ответил эксперт. – Препараты были изобретены для расширения коронарных сосудов сердца. У тебя налицо приступ стенокардии. Кстати, если тебя в ближайшие пару часов заберут по скорой, не забудь предупредить врача, что принимал виагру.

– Чтобы трахнуть медсестру?!

– Шутишь… – без улыбки сказал Барсуков. – Виагра не совместима с некоторыми препаратами для сердечников. – Он положил пальцы на запястье товарища, перевел взгляд на секундную стрелку.

Ермаков хотел что-то сказать, но эксперт поднес палец к губам. Его кабинет напоминал кабинет алхимика. В углу были составлены колбы, наполненные разноцветными жидкостями, стеллаж с книгами простирался вдоль стены, треть помещения закрывала плотная портьера. За ней тускло светилась лампочка, едко пахло химикалиями.

– Ну как там? – не удержался майор.

– Доктор, сколько мне осталось? – усмехнулся Барсуков, но его чисто выбритое, моложавое лицо вечного юноши оставалось озабоченным. – Десять, девять… Что, доктор?! Десять лет?! Месяцев?! Восемь, семь, шесть, пять…

Ермаков улыбнулся. Жжение в груди ослабло, немного дрожали пальцы рук.

– Лучше бы тебе, брат, лечь обследоваться! – сказал Барсуков. – Подкрепят капельницами, отдохнешь под наркозом…

– Я скоро буду долго отдыхать. Хотел вымотаться перед заслуженной пенсией!

– Завтра к одиннадцати все будет готово! До машины дойдешь?

– Доползу… – Ермаков направился к выходу. – Коля, тут такая штука… Дело пока не зарегистрировано. Можно попросить тебя о личном одолжении?

Эксперт равнодушно махнул рукой:

– Сделаю! Только потом не забудь номер дела прислать. Ты ведь знаешь нашу бюрократию! И не трахни там кого-нибудь по дороге!

– Спасибо! Постараюсь!

Он осторожно спустился по лестнице, прислушиваясь к своим ощущениям. Немного заложило нос, лицо горело, как после бани, но сердце билось четко и звонко, будто миокард помолодел на двадцать лет. Старенький «форд-фокус» ждал возвращения хозяина, как легендарный пес Хатико. Пискнула сигнализация, рессоры скрипнули под тяжестью ста десяти килограммов нетренированного тела, глухо заурчал мотор. Движок «троил», пока не прогрелся, стрелка тахометра вибрировала, будто в ознобе. Давно следовало съездить к мотористу! Выезжая с парковки, Ермаков встретился взглядом с Клименко. Поигрывая ключами, тот стоял возле новенькой красной «мазды». Он многозначительно ткнул пальцем в сторону окон кабинета майора и радостно заржал, как молодой жеребец на выгоне. Очевидно, визит Зульфии был его шуткой. И сделал он это не из сострадания к человеческому горю, а ради хохмы. Посмотреть, как старый дурак Ермаков будет увиливать от безнадежного «глухаря»!

– Козел! – выругался вслух майор.

Клименко не мог расслышать обидное слово, но, судя по опавшей улыбке, угадал по движению губ. Настроение поднялось выше нулевой отметки. Проезжая мимо «мазды», он увидел вмятину на заднем крыле и пятно ржавчины на безупречно алом фоне. Опустил ветровое стекло, нарочно притормозил.

– Слышь, Клим! Почем нынче покраска элемента?

– Отвали!

– Трудно будет в цвет попасть! – поджал губы майор и придавил педаль газа. – Такая редкая краска!

Дома он был в начале десятого вечера – по пути заехал в супермаркет, купил десяток яиц, батон и пачку сливочного масла. За три с половиной года холостяцкого быта он так и не приучил себя правильно питаться. Полуфабрикаты и бутерброды не самый полезный рацион для толстого мужика с высоким давлением и больным сердцем. Он высыпал полпачки пельменей в кипящую воду, ощутив зверский голод, подумал и добавил еще пригоршню. Последний раз сегодня ел в восемь утра, умял яичницу и два бутерброда с колбасой, запив снедь богов сладким чаем. Откуда растет живот, если ты регулярно забываешь пообедать, майор?! Пельмени весело бултыхались в кастрюле. Таблетка, которой снабдил его Барсуков, творила чудеса – в паху пульсировало, словно в штанах поселился веселый зверек. Сдобрив порцию пельменей тремя столовыми ложками сметаны и ломтем сливочного масла, он уселся за стол, включил телевизор. По всем каналам показывали ужасную муть. Свирепели люди из ток-шоу, обвиняя родных и близких в смертных грехах, по другой программе шли бесконечные сериалы, дальше играла музыка, вернее, то, что стало называться музыкой в последние десятилетия. Сексуально изгибались в ритме танца полуобнаженные блондинки, открывая в такт фонограмме хищные «рыбьи» рты. Ермаков поерзал на месте, томление в паху усилилось. Он нашел старый советский фильм на одной из программ и сосредоточился на ужине. Плавающие в оранжевом желе из сметаны и сливочного масла пельмени были упоительны. После ужина навалилась дремота, и он решил пренебречь многолетней привычкой не оставлять грязной посуды в мойке, наскоро разделся, рухнул в кровать. Заснул молниеносно, стоило коснуться головой подушки. Спал крепко, а на рассвете, когда, пробуя голос, запели птицы, увидел сон. Обнаженная Зульфия лежала на кровати в той же позе, что подружка Барсукова. Она поманила его пальцем, царственным жестом обнажив бедра. Он шагнул навстречу, ощутив напряжение члена, и тут женские черты преобразились. Как это случается во сне, вместо привлекательной азиатки на кровати разлегся высокий мужик с лицом, будто сошедшим с рисунка Зульфии.