Кирилл Казанцев - Черные списки судьбы

– Иди погуляй пока, – предложил Макс. Витька моментально свинтил к себе, закрылся там и притих. В подъезд вошел совсем молодой парень, чуть ли не курсант, но уже с двумя звездочками на погонах, тоже бледный и замученный, как фельдшерица. Макс повел лейтенанта в бабкину квартиру, тот быстро оценил обстановку, пробежал глазами справку от «скорой» и присел за стол, вытащил из папки бумаги, разложил их, нашел пустой бланк, принялся что-то быстро писать.

– Когда обнаружили?

– Сегодня утром, – врать не приходилось, и Макс лишь пересказывал недавние события. – Увидели свет, стучали, кричали, потом взломали дверь, а она тут… лежит.

– Одна жила? Родственники, семья у нее есть?

– Без понятия, – опять же честно сказал Макс. За полтора месяца, что он сам тут прожил, про бабкину родню он слышал только от нее самой: то она в гости едет, то брат с женой к ней собираются, но и только. Говорить лишнего не стал, решил смолчать. Полицейский положил на стол фуражку, поглядел на фотографии и царапал ручкой по бумаге дальше.

– Болела она?

– Не знаю. Наверное. В ее возрасте все болеют.

– А сколько ей лет, и паспорт где? – лейтенант заинтересованно глянул на Макса. Тот опять с самым честным и недоумевающим видом пожал плечами, потом спохватился.

– Лет восемьдесят или даже больше, она войну помнит. А паспорт не знаю где.

Вспомнил, что в коридоре видел бабкину сумку, принес ее. Лейтенант покопался внутри, ничего кроме лекарств, ручки и выключенного кнопочного мобильника не обнаружил.

– Запишем как неизвестную…

– Ее Надежда зовут, – оборвал полицая Макс, – в смысле, звали. Она не неизвестная.

Подумал, что фамилию бабки даже Витька вряд ли знает, решил пока ограничиться этим. И сам себе поклялся, что как только закончится этот ад со стройкой и домом, то сам найдет бабкину родню, чтобы все было честь по чести: и могила, и две даты через черточку, и полностью имя, фамилия, отчество на могильной плите.

– Ладно, – лейтенант расписался под строчками с текстом, – тело заберут, полежит до опознания или востребования, а квартиру потом опечатаем.

Он проглядел написанное, прищурился, поднял голову.

– У вас улица Озерная, дом четыре?

– Да, она самая. А что такое?

Лейтенант снова полез в свою папку, принялся перебирать бумаги, потом достал сложенный вдвое лист, развернул.

– Медведкина Анна Николаевна тут проживает? – он чуть запинался, разбирая чьи-то каракули.

– Медведкина Анна? – Макс не сразу сообразил, о чем идет речь, полицейский на него не смотрел, крутил исписанную бумажку и одновременно листал адресную книгу в своем мобильника.

– Медведкина Анна Николаевна, безработная, тридцать шесть лет, у нее двое детей. Сыну Дмитрию восемь, дочери Елизавете шесть, у нее олигофрения. У вас живет?

Дошло, наконец, о ком это он. Анька, будь она неладна, и тут о себе напомнила.

– Знаю такую, – сказал Макс, – Анька-шалава, как же, как же.

– Где она, где ее квартира? – полицейский занес ручку над листом бумаги.

– Где она, без понятия, уже несколько дней ее не видел. А квартира на первом этаже, могу показать.

Лейтенант быстро корявым почерком писал то, что говорил Макс. Послышался треск рации, с улицы посигналил «уазик». Полицейский принялся собираться, сгребал в папку бумаги.

– Ее детей подобрали на станции, они воровали у пассажиров еду и деньги, милостыню просили. Где их мать, не знают, вчера нашли на путях изуродованное тело женщины, возможно, это их мать. Была то ли пьяная, то ли под веществами. Экспертизу пока не проводили, возможно, это она. Сюда завтра наши сотрудники подъедут, квартиру осмотрят. Не трогайте ничего.

– Мы не трогаем, – Макс пошел провожать лейтенанта. В коридоре со стен начала обваливаться штукатурка, полицейский потрогал пальцем обнажившуюся дранку, глянул на Макса. Тот вздохнул, развел руками:

– Стройка, все же законно, да?

Лейтенант отвел взгляд и заторопился вниз. Макс догнал его, придержал за рукав и показал в сторону коридора, где за одной из дверей тише мыши сидел Витька.

– Вон там ее квартира. А детей теперь куда?

– В приют, потом в детский дом. – Лейтенант вырвался, глянул на обгоревшую стенку, перепрыгнул битый кирпич и был таков. Едва «уазик» укатил со двора, из квартиры вылез Витька, Макс рассказал ему про Анькиных детей и неизвестно чей женский труп на «железке».

– Туда им и дорога, – буркнул Витька, – один фиг ничего путного из них при такой матери бы не выросло. Бабу Надю жалко, а их нет, веришь?