Наталья Андреева - МоLох

— Неужели он выйдет из машины?!

И тут Бобров увидел, как к ним протискивается раскрасневшаяся Бетси.

— Андрей, они же поубивают друг друга! — вцепилась она в Боброва, будто он был не начальником валютного отдела частного банка, а Спартаком, предводителем восстания гладиаторов. Бетси ждала от него подвига. Она почему-то верила в Боброва.

«Я не гожусь на роль спасителя», — уныло подумал он. «Я трус. К тому же, чужак, москвач. Я так и не стал для них своим. Что я могу? Подойти к ним? И что сказать? Они не станут меня слушать…»

Тем не менее, он на автомате стал протискиваться в центр, туда, где припарковался Майбах, высматривая Нину. Она ведь «шлюха Квашнина», предательница. Гнев толпы сметет и ее. И Бобров упрямо шел вперед, потому что Нина была теперь хоть и не его, но ему не чужая. За Бобровым с трудом протискивались Гольдман и Бетси.

— Нина не там, — услышал вдруг Бобров и резко обернулся.

Бетси тяжело дышала, ее узнавали и пропускали, но когда они дошли до доминошников, один из них матюгнулся и двинул девушку локтем.

— Разуйте глаза, уважаемый! — возмутился Гольдман. — Вы ударили женщину!

— Че?!

— Ося, держи очки, — сказал Бобров и машинально потрогал плохо заживающую губу. «Надо было в детстве на бокс ходить, а не на фигурное катание», — тоскливо подумал он. С катанием все равно не получилось, а вот в морду ему опять, похоже, дадут. И незамедлительно.

«Что ж ты наделала, мама… Ты думала о себе, а не о моем будущем. Тебе нравилось сидеть на трибуне и смотреть, как я волчком вращаюсь на льду… Вот теперь я покручусь!», — и Бобров стиснул зубы.

— А… Осип Осипыч… — сказал вдруг другой товарищ в синих наколках. — Васек, разуй глаза! Это ж доктор!

— Жидовская морда!

— Да он мою сеструху спас! Она себе вены резала! От несчастной, бля, любви. А доктор ей грамотно все разъяснил. Забыл, как на свадьбе гуляли?

— На Машкиной? Тю…

— Остынь, Васек. Доктора не трогай.

И Гольдмана, а заодно Боброва толпа пропустила. В прогал нырнула и Бетси.

— Нина с мамой и с папой. На его машине, — торопливо сказала Бетси. Дыхание у нее сбилось, волосы растрепались. Но вид был воинственный.

— Слава богу! — обрадовался Бобров. — По крайней мере, не тронут. А вот если бы она поехала на своей ма…

И тут толпа взвыла. Дверца Майбаха открылась, и оттуда неторопливо вылез огромный, как гора Квашнин. Гольдман охнул:

— Убьют!

Шеренга росгвардейцев покачнулась. На нее наперли с двух сторон. Квашнин шагнул на тротуар и заорал:

— А ну тихо!

Бобров поразился его самообладанию. Из-за огромного роста Квашнин возвышался над толпой и видел все и всех. И разъяренные лица, и плакаты. Тем не менее, он двинулся на площадь, к плакатам, на которых было написано, что он вор. За ним, как приклеенный, потянулся Байдашев. Бочком из машины вылез и Шелковников, поняв, что деваться некуда. Раз большой босс пошел в народ, негоже директору банка отсиживаться в машине. Щеки у Шелковникова тряслись, как студень, он враз постарел и растерял всю свою вальяжность.

Бобров напрягся. Он испугался, что толпа этих троих сейчас растерзает. И хотя Бобров ненавидел и Квашнина, и Байдашева, плюс испытывал неприязнь к Шелковникову, он вовсе не хотел, чтобы пролилась их кровь. Если драка начнется, ее уже не остановить. Эффект озверевшей толпы. Когда она осознает, что сила в массе.

— В чем дело?! — рявкнул Квашнин, врезавшись всей своей огромной тушей в толпу, которая внезапно отступила.

На краю площади образовался пятачок, два на два метра, где, в окружении людей стояли Квашнин и Байдашев. Шелковников жался к росгвардейцам, которые явно напряглись. Они подняли щиты, и директор банка оказался в коробочке. Непонятно было, защитит его броня, или сомнет, сплющит.

Бобров, стоящий вместе с Гольдманом и Бетси чуть ли не рядом с Квашниным, замер. Василий Дмитриевич, тяжело дыша, обвел толпу тяжелым давящим взглядом. Зрачки у Квашнина расширились, словно он был под кайфом. Страха в его глазах Бобров не видел, скорее напротив, Квашнина все это забавляло. Толпа, плакаты, перекрытое шоссе.

— Говори ты, — ткнул он толстым пальцем в дородную бабу с плакатом. — Чем недовольна?

— Почему я? — растерялась та. — Мы все…

— За всех говорить будешь ты, — отчеканил Квашнин. — У тебя написано: я вор. Что я украл конкретно у тебя?

— А почему вы отняли у нас турбазу? — выпалила женщина.

— Как это: отнял? Я везу туда своих людей, — Квашнин кивнул через плечо. — На три дня. Да, свободных домиков не будет. Но никто не запрещает пользоваться пляжем. Если найдете где припарковаться — пожалуйста.