Элизабет Хэнд - Француз

"Просто бесперебойное производство, обычная фабрика", – привычно подумал Фрэнк, спускаясь по лестнице вслед за Блетчером.

Этот морг ничем не отличался от всех остальных. Просторная комната размером со склад, залитая бледным холодным светом флюоресцентных ламп, висевших рядами высоко над головой. Так высоко, что, когда свет достигал пола, он становился совсем слабым и слегка зеленоватым, отражаясь в мерцавших, точно искусственный лед, кафельных плитах.

Металлические столы возвышались, словно острова в арктическом море, а разбросанные между ними каталки – вроде стоящих на рейде кораблей. Экипажи тех кораблей, правда, несколько специфические… То здесь то там можно было заметить лаборанта или санитара, бесстрастно склоненного над бледным телом. В воздухе целый… м-м… букет: тухлое зловоние, запах хладагента, по более всего – сладковатое амбре бальзамирующих составов, спирта и дезинфицирующих веществ. В морге было настолько прохладно, что пар валил изо рта. Зябко содрогнувшись, Фрэнк застегнул замшевую куртку.

– Сюда! – Блетчер указал на сидящего неподалеку патологоанатома.

На том был несвежий халат в подозрительных пятнах. Очки в стальной оправе. Взъерошенные волосы. Серое от усталости и мертвого света лицо. Очкарик внимательно изучал папку с протоколами вскрытия, не обращая внимания на вновь прибывших. Вы, вновь прибывшие, пока живы? Ну и с какой стати ему обращать на вас внимание?! Он патологоанатом, знаете ли.

– Эй, Мэсси! – окликнул Блетчер. – Я Блетчер. Я звонил вам.

Патологоанатом поднял голову и приподнялся. Руки в таком месте лучше не подавать. Ограничились устным приветствием.

– Курт Мэсси, – представился он.

– Фрэнк Блэк. Мы по поводу той стриптизерши.

– Ах да. Ну да. Сейчас ее вывезут. Ну, что я могу сказать… Она так просто убийце не далась. Могу вас уверить. Сопротивлялась до конца. Несовместимая с жизнью рана нанесена тупым предметом. Но в области грудины и брюшной полости – следы от ударов, нанесенных еще до наступления смерти… Она была сильной женщиной. Кому-то пришлось сильно повозиться, чтобы сломить ее сопротивление. Причем сломить в буквальном смысле.

Раздался писк резиновых колес и скрежет металла.

Фрэнк и Блетчер одновременно обернулись – ассистент толкал стальную каталку через двойную дверь в дальнем конце комнаты.

На каталке – черный мешок.

– Убийца тоже не из слабаков. То, что он с ней сотворил… – Мэсси запнулся. Кивком подозвал помощника, и они стали разворачивать каталку вдоль стола.

Фрэнк ощутил слабый толчок в основании черепа. Сигнальчик! Сигнальчик, предшествовавший знакомой волне жара.

Волна сползла к вискам – острая, пульсирующая боль.

Затем волна запорошила глаза нагонным песком.

На мгновение он ослеп. Проморгался, сглотнул горькую слюну и замотал головой, стараясь сфокусироваться до того, как видение исчезнет.

Но не успел. Мешал чужой взгляд. Тяжелый. Немигающий.

Все же, преодолев боль, Фрэнк обнаружил, что на него уставился ассистент патологоанатома. Круглолицый человек лет тридцати, с рябой и рыхлой кожей лица, которая, казалось, вомнется внутрь, стоит только надавить пальцем. Но вот пальцем как раз надавливать и не хотелось. Из гигиенических соображений. Ассистент вызывал смешанные ощущения: брезгливость и смутное беспокойство. Фрэнк не мог понять, чего было больше. На мгновение их глаза встретились. Затем ассистент резко отвернулся, протянул Мэсси папку с подколотыми бланками и стал ждать, пока тот проставит свою подпись. Наконец Мэсси вернул ему папку, и рябой ушел.

Мэсси собрался расстегнуть молнию на мешке с телом, но Фрэнк остановил его легким, однако властным касанием запястья.

И снова толчок, резкий и болезненный. Снова жар, сквозь который он услышал…

…Пронзительные крики…

– В чем дело, Фрэнк? – нахмурился Блетчер.

…Вопли…

…Прерывающийся от страха плач ребенка…

…И другой голос, женский, переходящий от душераздирающих стонов в предсмертные хрипы. Агония…

…Треск разрезаемой ножом ткани…

…Монотонное, бессмысленное завывание, более низкое, хриплое… Мужское?..

Горячая волна расползлась по телу Фрэнка от основания черепа, паутиной огня разрослась под кожей и вспыхивает в глазах. В немигающих глазах, которые уставились на лампу, упавшую на пол, на беспорядочно разлетевшиеся журналы. Из-под тахты торчит лапа плюшевого медвежонка… Неестественно вывернутая вялая рука на ковре. Теплые, кровавые брызги на щеках, в уголках глаз, приторная алая паутина, затягивающая лицо.