Элизабет Хэнд - Француз

Блетчер вздохнул, бросив исподлобья мрачный взгляд.

– И сознательно скрыли, между прочим. Это было премерзко. И жестоко. В городе могла бы начаться паника. Сам знаешь, как обегано бывает. Шумиха на телевидении, в газетах, обвинение полиции и прочее. Мы не хотим огласки. Она помешает поиску убийцы. Все осложняется тем, что на первый взгляд убийство абсолютно безмотивное.

– А что с девочкой?

– Находится под опекой социальных служб. Тут свои проблемы. Девочка больна.

– Она видела, как все произошло?

– Нет, не видела. Но слышала. Такое из памяти не вычеркнуть. Ее нашли рядом с телом матери. Сейчас с ребенком работают лучшие психологи, по, похоже, все безнадежно. Она в шоке… Фрэнк?

– Да, Боб?

– Фрэнк?

– Слушаю тебя, слушаю.

– Да нет, это теперь я тебя слушаю. Давай начистоту. Ты же явился сюда к нам не затем, чтобы высмолить сигаретку со стариной Бобом и потрепаться о том о сем? Фрэнк?

– Вы дьявольски проницательны, лейтенант Блетчер! От вас ничего не скроешь!

– Перестань, Фрэнк. Твоя ирония неуместна.

– Уж какая тут ирония!

– Короче! Ты что, ищешь работу, Фрэнк?

Фрэнк Блэк отсутствующе глядел мимо старины Боба, за его спину. Там, напротив окна, аккурат над последней по коридору дверью светилось в красном плафончике: "ВЫХОД". Запасной, надо понимать, аварийный. Или – единственно верный выход: влезть в это во все, как встарь, и…

Понимай в меру благоприобретенной испорченности. Или в меру все-таки сохранившейся неиспорченности. Всего один шаг, и ты уже вне игры. Впрочем, пока тебя, мистер Блэк, в эту игру еще не приняли. За то время, пока ты, мистер Блэк, обитал в Вашингтоне, правила изменились. И не в лучшую сторону изменились.

– Преступления на сексуальной почве. То, чем я занимался десять лет, Боб.

– И то, что стало причиной твоей преждевременной отставки. Не так ли, Фрэнк? Отставки… – угрюмо уточнил Блетчер.

– Добровольной отставки! – угрюмо уточнил Блэк. – Не так ли, Боб? Добровольной…

– А теперь, значит, заскучал и созрел для…

– Я не скучал. Но созрел, да. Считай, созрел. Впрочем, считай как угодно.

– Гм-гм… И вот ты здесь.

– И вот я здесь.

– И… чего же ты от меня ждешь?

– Уж не жду от Боба ничего я…

– Фрэнк!

– Ну ладно. Но я действительно ничего сверхъестественного не жду от тебя. И не требую.

– Договорились! Насчет сверхъестественного договорились. Уже проще. Так, и что насчет естественного!

– По-моему, нет ничего естественнее, чем твое согласие на то, чтобы я для начала осмотрел тело жертвы. А по-твоему? Иначе?

– Гм-гм… Да как тебе сказать…

– Так и скажи. Однозначно. Да? Нет?

Легко сказать: скажи! Нелегко сказать, – что "да", что "нет"! Однозначно – это вечное состояние души зашоренных придурков, мнящих себя вождями. Жизнь богаче наших представлений о ней. Все неоднозначно в этом лучшем из миров.

– Боб? Ну и? Да? Нет?

– А! Пошли!

За годы службы в ФБР Фрэнк Блзк не раз слышал, как морги называли то склепами, то скотобойнями, то лабораториями или даже храмами, оскверненными или, наоборот, освященными смертью. Рядовой обыватель неизменно говорит о покойницких с суеверным страхом. Вполне понятно, что рано или поздно туда попадает каждый, но… Но хотелось бы попозже. Когда-нибудь потом. Отдельный ужас тому же обывателю внушают и, так сказать, приходящие морга – врачи, следователи, патологоанатомы и, увы, трупы. Впрочем, если бы не трупы, морги давно бы закрылись за ненадобностью.

Фрэнк никогда не разделял подобные эмоции. Для него морг – всего лишь налаженное бесперебойное производство, обычная фабрика, если угодно. Конвейер. Когда трупы доставляли сюда, зачастую еще теплыми, на лицах покойников без труда читалась история их смерти. У каждого – своя. Человеческую плоть скрывала изорванная и окровавленная одежда, дорогая или поношенная; на некоторых мертвецах поблескивали золотые украшения, у других, напротив, не оказывалось ничего, кроме россыпи рубиновых вшей. Жизнь относилась к ним no-разному. Смерть мгновенно уравнивала в правах и возможностях. Право одно – быть в конечном итоге погребенным. Возможность – сделать это как можно быстрее.

Каждый труп до поры до времени – непрочитанная книга, нерешенная задача, ответ на которую таится внутри спиралей ДНК, переплетений вен и артерий, внутренних органов, зубов и ногтей. Мертвецы прибывали в морг таинственными незнакомцами, защищенные загадкой смерти. Покидая его, все они выглядели одинаково – снабженные ярлычком обмытые тела, упакованные в специальные мешки. Переработанная плоть, хрящи и кости – оболочка бессмертной души.