Александр Барр - Одна в пустой комнате [litres]

Чувствую непреодолимое желание провалиться сквозь землю, раствориться, умереть, да что угодно, только не быть здесь.

Если Федор Петрович задумал таким способом на меня надавить, стоит признать, это у него здорово получается.

К нашей машине идут двое.

Один из них точно Федор Петрович. От волнения у меня мутнеет в глазах. Кто вторая фигура, не пойму. Я могу разглядеть, что рядом с доктором идет мужчина. Вроде бы мужчина. Или высокая женщина с короткой стрижкой, в рубашке и в штанах. Я моргаю, но картинка плывет, и я не могу сфокусироваться.

Доктор подает знак, и меня выводят из машины.

Доктор показывает мне подойти.

– Аркадий… – говорит незнакомый мужчина. Теперь ясно, это точно мужчина. Его голос дрожит, и мне кажется, он сейчас заплачет.

Я смотрю на Федора Петровича, на незнакомого мужчину. Я ничего не понимаю, но мне больше не страшно. Я смотрю с немым вопросом, чего от меня ждут.

– Аркадий, ты узнаешь этого человека? – Доктор говорит тихо, почти шепотом.

Я не тороплюсь отвечать.

Всматриваюсь, разглядываю мужчину.

Редкие волосы на макушке. Седая борода. Как я мог принять его за женщину? Рассматриваю. Напрягаю память.

По моему молчанию доктор понимает, что я не в состоянии вспомнить старика.

– Это твой отец, – тем же полушепотом поясняет Федор Петрович и следит за моей реакцией. – Твой папа.

Нет. Нет. Что за чушь? Это не мой отец. Совершенно незнакомый. Чужой старик. Он не может быть моим родственником…

Я перебиваю свои рассуждения.

Слышу свое тяжелое глубокое дыхание. Меня сейчас стошнит. Я понимаю, что на самом-то деле не помню и не знаю, кто мои родители. Может, я детдомовский? Я ни черта не помню о себе.

– Это не мой отец. – Я мотаю головой и опускаюсь на асфальт. – Это не мой отец.

Доктор, кажется, не обращает на мой ответ внимание. Он делает вдох-выдох, двигает руками вверх-вниз, показывает, чтобы я повторял за ним. «Вдох-выдох».

– Успокаиваемся. Вот. Молодец. Еще вдох, выдох.

Федор Петрович говорит, чтобы мне дали воды.

Отводит лжеотца в сторону и рассказывает ему, почему я в таком виде. Они стоят достаточно далеко, но я слышу, как врач говорит, что я отважный спасатель, что пострадал, сражаясь за безопасность и спасая жизни людей. Говорит, что мое лицо, это балконная балка, которая оборвалась и с высоты упала на меня.

Он говорит, а я сижу посреди дороги, пью водичку прямо из бутылки и сейчас засмеюсь. Хотя доля правды в его рассказе есть. Те тумаки, что я отхватил бесплатно, вполне могут сравниться с балконной балкой.

– Это не мой отец! – повторяю громче и настойчивее.

Федор Петрович словно не слышит.

– Он не мой отец! – кричу на всю улицу и пытаюсь подняться.

Доктор показывает, чтобы меня посадили в машину, а старик кивает, поддакивает мне.

– Он прав. Он не мой сын.

– Не ваш сын?

– Аркадий погиб…

– Как погиб? – встревает полицейский.

– Утонул. Уже девять лет как. – Старик говорит и рассматривает меня. – Пошел на рыбалку. А назад его принесли друзья. Вот так. По глупости. Скорее всего, перебрал спиртного. Он у меня любитель был.

Старик смотрит на меня, говорит, прости, Аркадий, что не спас тебя в тот день, и начинает плакать.

Федор Петрович старается успокоить мужчину. А я понимающе киваю головой.

– Но как похож, – сквозь слезы говорит старик.

Смотрит на меня бородатый, и я чувствую, что он собирается меня обнять.

Федор Петрович его успокаивает, полицейский разводит руками, а я понимающе киваю.

Киваю и понимаю, что я совсем не Аркадий.

Они ждали от меня реакции? Какой?

Мне бы сейчас запаниковать. Начать рвать на себе волосы. А я кручу в голове мысль о том, что я это совсем не он. И что, как ни прискорбно, на встречу с бывшими одноклассниками Аркадия теперь меня точно не позовут. А как бы было здорово… Банкет. Нарядные незнакомые приветливые женщины. Выпивка. Много еды. Мясной еды. Сначала я бы съел стейк. Нет, лучше бургер. Нет, лучше бургер со стейком внутри…

– Аркадий! – слышу голос доктора. Он отчего-то тревожный. – Аркадий, вы с нами?

Хм. Естественно, я с ними. Где же мне еще быть?

– Аркадий! – Доктор трясет меня. – Видите, что вы наделали?! – Он ругает полицейского. – Я же предупреждал! – кричит он и продолжает меня трясти. – Вот! Вот чего вы добились! Избили? Довольны?

Странное дело, Федор Петрович трясет меня точно в такт колес поезда. Я отчетливо слышу «тук-тук» «тук-тук».

– Очнись! – Голос требует и в то же время умоляет. – Открой глаза!