Александр Асмолов - Пыха

Сейчас Россией правит сотня богатых кланов. Достаточно между ними раскидать жирные куски, и они перегрызут друг друга. ГРУ давно пора отозвать нелегалов, чтобы те поработали дома. Пусть сливают дезу этим толстосумам и плетут интриги. Развитие возможно только в равновесии. Если в природе появляется новый хищник, рядом должен вырасти такой же…

Он печально вздохнул, понимая, что его никто не услышит.

— Предлагаю и нам с тобой, — совершенно без пафоса произнес Пыха, — поучаствовать в борьбе за русское золото.

— Интересно… — насторожился Корень. — излагай.

— Кирилл предложил мне на пару проводить слежку за конкурентами с помощью этого дрона. Обещал по две сотни за карту памяти с записями. Мне достанется дрон, доллары тебе.

— Только я плачу за бензин.

— По рукам…

Тут же раздался звонок, словно кто-то услышал последнюю фразу.

— Это у тебя сотовый надрывается? — неуверенно спросил Олег.

— Ой! Я никак не привыкну к этому вызову.

Пыха принял звонок. Разговор был коротким и деловым.

Павел Владимирович Михайлович остановился в «Метрополе» по Театральному проезду, 4. Он специально выбрал себе номер на третьем этаже, под окнами которого вдоль всего фасада тянулась надпись, выложенная плиточками. Она гласила, что только диктатура пролетариата способна освободить человечество от гнета капитала. Впрочем, если быть точным, то эта надпись, приписываемая Ленину, появившаяся здесь в двадцатом году прошлого века поверх первой, принадлежащей Ницше, которая звучала иначе: «Опять старая истина, когда выстроишь дом, то замечаешь, что научился кое-чему».

Время сменило несколько формаций, а надписи так и остались, затейливо выглядывая одна из-под другой. Очевидно, намекая на умелые руки, которые на виду у всех искусно демонстрируют противоположные картинки, втихаря грабя сторонников и той, и другой идеи. Забавно, что оба лозунга остались и по сей день, а градоначальники либо о том не подозревают, либо заняты прежним делом.

Павел Владимирович любил утром подойти к окну своего номера и посмотреть на колонны Большого театра, где некогда была ложа и у его прадеда, великого князя Константина Константиновича, и у его прапрадеда великого князя Константина Николаевича, сына императора Николая I. Это переполняло его гордостью за столь великих предков, но с другой стороны и огорчало, поскольку какие-то окружающие его людишки даже не подозревали о том и не падали ниц.

Поэтому, после пятиминутного воспоминания о рассказах его теток и бабок, посвященных великосветской жизни знатных предков, «наследник» трона Российского требовал положить в «кофей» не одну, а две ложечки сахара, хотя этого и не советовали врачи. Что поделать, только избранным дано заботиться о судьбе нации.

На сегодняшний вечер у Павла, как он иногда представлялся дамам, если планировал быть с ними накоротке, была запланирована встреча с Артуром Даровским, чья супруга Вероника некогда возглавляла некоммерческую организацию под названием «Центр документации НАТО по вопросам европейской безопасности», арендовавшей первый этаж левого крыла академического здания. В девяностые Россия взяла курс на сближение с НАТО, и не жалея уничтожала ядерный щит страны, который так не нравился арендаторам.

Потом, правда, курс сменился вместе с министром иностранных дел, которого в штатах прозвали мистер «да» за его чрезмерную покладистость на всех переговорах. Арендаторам пришлось сменить вывеску на более нейтральную — «Центра по изучению проблем европейской безопасности». Все остальное, вместе с директором, осталось прежним. При этом Вероника оставалась еще заместителем директора по научной части института, который и сдавал в аренду площади для борцов за безопасность.

Интерес к этой ученой даме у Павла был не праздный. Ходили слухи, что супруги Даровские, рискуя жизнью, вырвали из пламени важные бумаги при странном пожаре и переместили их на хранение в некий секретный сейф. Дать ход этим бумагам они не могли в силу своего статуса, а вот обменять на некую сумму вполне могли бы согласиться.

Об этих бумагах заговорили не случайно, ибо они имели отношение к одной серьезной организации совершенно далекой от русской столицы. Точнее говоря, на другой стороне света. Но пятидесятилетний срок договора, который был заключен при прямом участии этих бумаг, истекал. Владелец бумаг мог предъявить свои права и перевернуть весь финансовый мир, чего владельцам мировых денег очень не хотелось. Нужно было принимать экстренные меры.