Батья Гур - Убийство в субботу утром

Нет, дело не в этом, подумал Михаэль. Тут что-то другое. Возможно, он не уверен, что она все еще на его стороне. Может быть, думает, что она перешла в лагерь Нейдорф, — да, несомненно, что-то в этом роде.

Имя Дины Сильвер значилось в списке гостей с припиской «салат» и было вписано карандашом мелким — не Линдера — почерком.

Да, ответил он на вопрос Михаэля, она была на приеме. И салат, разумеется, принесла. Нет, он не может сказать, заходила ли она в спальню. Хотя да, конечно — заходила. Он вспомнил, что помог ей снять пальто и положил в спальне, но не помнит, чтобы помогал ей одеваться.

— Нет, вы на ложном пути, инспектор. Вы же видели ее, правда? Такая хрупкость как-то не вяжется с пистолетами и выстрелами, не говоря уж об отсутствии мотива. Ради чего ей было это делать?

Нет, ему не известно, чем она занималась в пятницу ночью и в субботу утром. Скорее всего, сидела с утра в своем большом саду и завтракала, греясь под утренним солнышком.

— Она вышла замуж за деньги, причем очень большие. И кажется, ей придется всю жизнь отрабатывать их, ублажая и обслуживая своего мужа. Он в высшей степени консервативный человек, судья. Может быть, вам приходилось слышать о нем?

Да, Михаэль о нем слышал, даже встречался с ним. Маленький, сухой, педантичный человек. И действительно предельно консервативный. Один из строжайших судей, когда-либо заседавших в округе. Он не мог себе представить эту сногсшибательную молодую женщину в одной постели с человеком, которого все называли не иначе как «Молоток», ибо он не выносил ни малейшего шума в зале суда и постоянно стучал своим молотком. И он наверняка намного старше своей жены. Михаэль с нескрываемым любопытством спросил Линдера, сколько Дине лет.

— Ага, клюнул! Что ж, не вы один. — Линдер усмехнулся. — В прошлом месяце ей исполнилось тридцать семь, и, если не брать в расчет деньги, мне тоже непонятно, что она делает с этим напыщенным ничтожеством. Но я не проводил с ней сеансов психоанализа, а она сама никогда не давала повода для разговоров на эту тему. Она прошла анализ у Самого, знаете ли, причем предложение исходило от него — она ни о чем не просила. — Затем он посмотрел на часы и сказал, что должен идти. — Пора забирать Даниэля из детского сада.

Был уже почти полдень. Джо встал, выключил обогреватель, убрал чашки и вместе с Михаэлем вышел из комнаты, направляясь к машине. Выглядел он изнуренным и подавленным.

Погруженный в свои мысли, Линдер не заметил, что на обратном пути в Русское подворье Михаэль сделал крюк, пересек всю Рехавию и проехал мимо дома Хильдесхаймера. Фургон «пежо» с задернутыми занавесками был тут; один из его людей стоял над открытым капотом, другой сидел у окна, обращенного к входной двери дома.

Когда Михаэль подъезжал к управлению, затрещало радио. Шеф его ищет, он немедленно нужен в офисе, его ждут, где он вообще пропадает, вопрошал незнакомый голос из диспетчерской. «Буду через полминуты», — ответил Михаэль. Припарковывая автомобиль возле греческой православной церкви, он обратил внимание на бледно-зеленый оттенок ее купола. Ему подумалось, что зелено-золотой цвет поблек вместе с чаяниями арабских семей, скорчившихся возле ограды, окружавшей церковь и старое каменное здание полицейского управления.

Перепрыгивая через ступеньки, он поднялся прямо в кабинет начальника управления — самый большой в здании. В приемной взял руку секретарши с явным намерением поцеловать ее, что и сделал, склонившись и сказав что-то о смелом оттенке ее нового лака для ногтей. Какая-то часть его рассудка насмешливо наблюдала за этой маленькой сценкой, достойной фильма о Джеймсе Бонде. При всей своей ироничности он всегда старался поддерживать дружеские отношения с секретаршами. Женщины в управлении питали к нему слабость. Он не давал обещаний и не обманывал — просто был мил, внимательно слушал и не забывал их рассказов. Он относился к ним по-отечески, а иногда жалел, сам не зная почему. Его отношение не было продиктовано расчетом — выражения внимания были для него естественными, однако косвенным образом это приносило ему практическую пользу. Гила, секретарь начальника, подала ему большой коричневый концерт:

— Эли Бахар оставил для вас.

Михаэль открыл конверт и достал отчет патологоанатома и записку, в которой Эли коротко излагал все, что сообщили ему судебные медики.

— У вас есть пара минут. Шеф говорит по телефону. Посидите, если хотите, — сказала Гила и сняла толстую папку со стула, стоящего рядом с ее столом.