Батья Гур - Убийство в субботу утром

Михаэль вытянул ноги, не обращая внимания на тошноту, которую вызывал запах пищи. Сделав над собой невероятное усилие, он слушал, как Мэнни, сидя в кресле напротив, докладывает об обыске. Он не дождался конца, его вызвал Эли, но уже в самом начале обнаружили ботинок. Резиновую подошву исследовали и сравнили со снимком гипсового слепка следа. Совпадение полное.

— Это он вломился, забрал документы и все остальное, — удовлетворенно заявил Эли. — Остается только подождать, пока их отыщут у него в квартире вместе с папкой из бухгалтерской конторы. Продолжать сил хватит?

Михаэль глянул на часы — половина одиннадцатого. Он увидел дату, шестое апреля, и внезапно вспомнил, что сегодня родительское собрание у Иувала в школе и мальчик должен получить табель с оценками — Михаэль обо всем позабыл, хотя накануне провел с Иувалом весь вечер. Он поднял трубку и набрал домашний номер. Телефон пропищал раз десять, прежде чем на другом конце ответили. Сонный голос Иувала произнес, что табель дадут шестнадцатого.

— Еще десять дней, я тебе напомню. Да, я съел то, что ты мне оставил. Я страшно устал. Когда ты придешь? Нет, завтра у нас контрольная по библейской истории. Я иду спать.

Хоть и успокоившись насчет родительского собрания, Михаэль все не мог избавиться от чувства вины. Эли нерешительно спросил, не стоит ли закругляться на сегодня.

— Еще нет. Давайте подождем, пока он признается хоть в чем-нибудь.

И он вернулся в комнату. Алон попросился в туалет, Мэнни пошел с ним. Маленькое окошечко в туалетной комнате было зарешечено; Мэнни подождал за дверью и проводил Алона назад, в комнату, выходящую на темный двор.

Допрос длился всю ночь, но все же закончился намного раньше, чем предполагали полицейские. К утру вся история была перед ними.

Михаэль вел допрос до пяти утра, когда полковник Алон подписал признание в присутствии всей следственной группы. Выяснение деталей Михаэль поручил Эли Бахару, который уходил поспать в два часа ночи, а к пяти снова был на ногах.

Вернувшись из туалета и усевшись напротив Михаэля, подозреваемый попросил сигарету. Когда Михаэль протянул ему зажженную сигарету, он неумело затянулся и закашлялся.

— Много лет не курил, — сказал он, посмотрев на сигарету в своей руке, и вновь повисло молчание. Потом он выпалил: — Да я не только ее не убивал — своими руками удавил бы мерзавца, кто бы он ни был!

В терминологии Института, как теперь уже знал Михаэль, случившееся называлось переключением, но сам бы он назвал это просто любовью. Это слово употребил и полковник Алон, настойчиво повторяя, что любил ее, боготворил, что доверил бы ей собственную жизнь. И хотя Михаэль не видел его глаз — полковник разговаривал исключительно с высохшим кофейным пятном на полу, — в голосе его слышалось неподдельное страдание. Когда же он на миг поднял глаза на инспектора, в них не было больше страха — только горе и боль.

— Пожалуйста, все с самого начала, и подробно, — попросил Михаэль.

— Все началось, — сказал Алон, обращаясь к кофейной лужице, — когда я получил теперешний пост. До того — пока я не стал военным губернатором — никогда не было никаких проблем: ни в браке, ни вообще. Но когда они начались, то ударили в самое больное место. — В голосе послышалась горечь. — Один-единственный раз в жизни я попытался сходить на сторону — и то потерпел неудачу.

Сначала, когда он потерял сексуальный интерес к жене, то решил, что просто устал от нее. Они встречались еще со школы, а теперь он просто не мог заставить себя заняться с ней сексом, ничего не выходило, он был бессилен.

— Вот почему я закрутил с Орной. Она была такой молодой, такой необычной. Шесть месяцев я набирался храбрости, чтобы сделать попытку, а после пожалел, что вообще все это затеял, — ведь на самом деле я ее не хотел. И вот тогда я понял, что дело не только в сексе — дело во всем вместе. Нейдорф объяснила мне, что апатия и ощущение бессмысленности бытия — это симптомы депрессии.

Михаэль молча курил. Время от времени Алон посматривал на него, чтобы убедиться, что тот слушает, а затем снова говорил в пол.

Беззвучно, как кот, Мэнни вышел из комнаты. Михаэль понял, что теперь он будет сидеть рядом с магнитофоном в соседней комнате, не упуская ни слова.

Полицейский хотел было спросить о причине депрессии, но Алон опередил его:

— Моя главная обязанность в качестве военного губернатора — отдавать распоряжения. Не знаю, насколько вы представляете себе ситуацию, но эти ребята без особого разрешения и помочиться боятся. Вы не поверите, с чем приходится иметь дело, и никто не поверил бы.